• Medrussia:
Психиатрия в России – аутсайдер системы, застрявшей в прошлом

Данные статистики по уровню психического здоровья россиян неутешительны, и выдвигают ее на первые места по количеству суицида и депрессии. Эксперты заявляют, что проблема — в самой системе, и она требует изменений.

Содержание в психиатрических больницах похоже на содержание в тюрьме, пациенты во многих случаях получают низкоквалифицированную помощь по устаревшим советским методикам, а реформа психиатрии тормозится из-за нехватки финансирования и недостаточного внимания со стороны государства, считают эксперты, пишет Eurasianet.

Ситуацию усугубляют распространенные предрассудки об опасности людей с психическими расстройствами. Врачи говорят о необходимости реформ, а люди с психическими расстройствами объединяются в сообщества, чтобы нивелировать стигматизацию.

По последним данным Росстата, на 10 тыс. россиян приходилось 1,5 психиатров и наркологов и 9,3 коек для психиатрических больных, что соответствует показателям развитых стран. Несмотря на это, «психический климат» в стране вызывает тревогу.

По статистке Минздрава, в РФ 612 тыс. человек (41,7 на 10 тыс. населения) живут с психическими расстройствами. Однако, по оценке Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), только от депрессии (разновидность психического расстройства) страдает 5,5% населения России (по последним имеющимся данным), или около 8 млн человек, что делает ее одной из самых депрессивных стран мира.

Главный внештатный специалист-психиатр департамента здравоохранения Москвы Георгий Костюк отметил «Ъ», что согласно отечественной статистике россияне страдают некоторыми расстройствами в 100 – 150 раз реже, чем в других странах, где «депрессию воспринимают очень серьезно, а у нас она почти не попадает в официальную отчетность

Гендиректор Центра имени Сербского (Москва) Зураб Кекелидзе также ранее отмечал в беседе с «Ъ», что в России около 8 млн человек, страдающих депрессией.

Депрессия – одна из причин суицида. По официальным данным, в 2016 году покончили с собой 22,8 тыс. россиян ( 15, 5 случаев на 100 тыс. населения). ВОЗ приводила еще более тревожные цифры — 31 случай суицида  на 100 тыс. населения, что выводило РФ на второе место в мире по числу самоубийств. Согласно Росстату, в 2018-м в России покончили жизнь самоубийством 18,2 тыс. человек.

 «Количество самоубийств зависит от многих факторов, в том числе — доступности психиатрической помощи», — отмечает врач-психиатр, руководитель проекта «Дело Пинеля» Виктор Лебедев. Он также подчеркивает, что в России мало специалистов для работы с людьми, кто пытался совершить самоубийство.

Психотерапевт и психиатр Дмитрий Фролов объясняет неумение коллег работать с такими состояниями, как депрессия, советским наследием. По его мнению, психиатры старой школы по аналогии с советскими врачами в первую очередь нацелены на лечение шизофрении. Если к таким врачам приходит пациент с тяжелой депрессией, они его склонны госпитализировать, подозревая шизофрению и назначить нейролептики, хотя это не всегда необходимо. Если депрессия легкая или умеренная, такие врачи советуют пациенту съездить в отпуск или вступить в брак, например. Неэффективное лечение приводит к тому, что люди не обращаются к психиатрам, боясь диагноза “шизофрения”», — считает он.

В СССР такие неопределенные диагнозы, как мягкая или вялотекущая шизофрения (отсутствующие в международной классификации болезней) использовались для изоляции людей, выделявшихся своим поведением.

Фролов добавил, что в советское время «симптомом вялотекущей шизофрении могло считаться увлечение йогой, вегетарианством, буддизмом» и сравнил психиатрические больницы с репрессивной институцией и тюрьмами.

Хотя прогрессивно мыслящие врачи уже не связывают депрессивные и невротические симптомы исключительно с шизофренией и применяют щадящие методы лечения, система во многом осталась прежней.

«Все традиции сохранились. На тех же самых кафедрах те же самые профессора преподают те же самые теории и этику отношения к пациентам», — полагает Фролов.

С подобной позицией согласен и врач-психиатр, руководитель проекта «Дело Пинеля» Виктор Лебедев, аргументируя тем, что «прогрессивная психиатрия куется не в России. Когда речь заходит об особом пути российской психиатрии, об особых лекарствах и подходах, мне становится дурно».

Поправить ситуацию могло бы развитие психотерапии, однако численность врачей-психотерапевтов, по статистике Минздрава на 2017 год, составляет 1361 человек или 0,09 на 10 тыс. населения. Это примерно в 37 раз меньше, чем в США.

В СССР не было большого числа частнопрактикующих психологов и высокого уровня психотерапевтической помощи наравне с западной системой официальной сертификации, которая появилась с развитием десятков направлений ассоциаций и школ, утверждает Фролов. В России эта система еще не прижилась. Поэтому много самодеятельных, некачественных психологов».

О том, что российские психиатрические стационары по-прежнему похожи на тюрьмы, говорят и пациенты. Так, описавшую свой опыт принудительной госпитализации Дарину Жежелеву шокировали грубость персонала, плохие условия содержания больных, а также то, что после помещения в лечебницу она сразу перестала быть личностью для окружающих.

По мнению экспертов, в постсоветские годы никто всерьез не занимался реформированием этих закрытых учреждений, здания которых не отвечают современным требованиям, а низкооплачиваемые сотрудники часто не имеют достаточной квалификации.

По данным справки о состоянии стационарных психиатрических учреждений РФ за 2012 год (более поздние данные отсутствуют, что тоже симптоматично), в некоторых регионах палатная площадь в расчете на одного больного составляла 2,2-2,7 м. кв. (при норме 6 м. кв.), причем в некоторых палатах содержалось по 20-40 человек. Оборудование было изношено в среднем на 66-68%. Почти 20% больничных корпусов построены до революции 1917 года, 71% — в советский период (42,2% из них переделаны из тюрем, церквей и т.п.). В капитальном ремонте нуждались 42% лечебниц.

По мнению Виктора Лебедева, российская психиатрия остается специальностью-аутсайдером, не получающей положительного государственного внимания.

Одной из самых громких попыток реформ стала «Концепция развития психиатрической службы города Москва (2016), предусматривающая замену большинства психиатрических стационаров столицы диспансерами и амбулаториями. Мера объяснялась в том числе необходимостью более гуманного обращения с пациентами, но вызвала протесты. По официальным данным, с 2007 по 2017 год число коек для психиатрических пациентов в РФ сократилось со 165 тыс. до 136 тыс. (или с 11,6 до 9,3 на 10 тыс. человек).

Виктор Лебедев говорит, что его коллеги относятся к сокращению стационарных форм лечения неоднозначно. «С одной стороны, это привело к тому, что часть пациентов не уезжает в больницу с тем, с чем можно справится без госпитализации. Врачи на амбулаторном этапе учатся лечить ухудшения все качественней. С другой, из-за сокращения коечного фонда помощь могут не получить те, кто в ней нуждается больше всего — пациенты из социально неблагополучных слоев», — говорит Виктор Лебедев.

По словам Дмитрия Фролова, «отход от стационарных форм лечения соответствует передовым мировым тенденциям, но на практике такую реформу провести трудно, учитывая недостаток финансирования и образования у врачей, привыкших работать в стационарах».

По мнению социолога Натальи Лебедевой, исследовавшей результаты московского эксперимента, прогрессивная по своим целям реформа выродилась в погоню за формальными показателями. С изменением норматива повторных госпитализаций в психбольницы с трех-четырех до одного раза в год врачи вынуждены помещать больных с рецидивом в стационар под разными фамилиями, опасаясь получить нагоняй от начальства. Увеличилась и рабочая нагрузка врачей амбулаторного звена. Если по нормам ВОЗ врач психоневрологического диспансера должен принимать не более десяти пациентов в день, то на практике — в 2,5 раза больше. Кроме того, врачи жалуются на возросший объем бумажной работы и нехватку психиатрических бригад скорой помощи.

Фролов считает, что расширение сети психоневрологических диспансеров, сокращение части коек в стационарах в Москве косметическими недостаточными системными мерами. «Нужна тотальная реформа системы психиатрического образования и всей структуры психиатрической помощи», — говорит Фролов.

В марте 2019 года министр труда РФ Максим Топилин заявил, что 40-45% пациентов психоневрологических интернатов (ПНИ, учреждений для постоянного или временного проживания людей с психическими расстройствами) могут быть переведены на домашнее содержание. Ранее правительство РФ начало тотальную проверку ПНИ.

По мнению президента Лиги пациентов Александра Саверского, заявление министра звучит как признание того, что тысячи людей удерживаются в интернатах незаконно. Вместе с тем, полагает правозащитник, их одномоментное «освобождение» может иметь печальные последствия.

«Необходимо создать мост между изоляцией и обществом, а не выталкивать людей сразу на улицу. Сейчас система ПНИ — абсолютно закрытая. Их нужно разделить на учреждения для людей, которые действительно нуждаются в изоляции, и на те, в которые можно допустить всех желающих. Это, во-первых, позволит родственникам и НКО контролировать происходящее внутри, а, во-вторых, даст возможность самим больным выходить за пределы ПНИ и социально адаптироваться», — считает собеседник.

Согласно результатам опубликованного в июне 2019 года опроса ВЦИОМ, около половины респондентов отметили негативное отношение общества к людям с психическими расстройствами.

В 2014-м опрос ВЦИОМ зафиксировал снижение терпимости к пациентам психиатров по сравнению с 1989 годом. Число сторонников их изоляции от общества за четверть века выросло с 33% до 44%. Во многом этому способствует стигматизация людей с психическими расстройствами в СМИ и некорректные высказывания лидеров мнений.

Петербурженка Татьяна рассказывает, как из-за депрессии она лишилась работы. «Сотрудница, близкая к руководству, прочла мои записи о психическом состоянии в Инстаграме и заявила, что я “сею печаль” в коллективе, хотя на качестве работы это никак не отражалось. Она писала мне: “Если не уйдешь сама, я сделаю твою жизнь ужасной”, — и мне пришлось уволиться», — делится своей историей петербурженка Татьяна.

Информированность общества о психических расстройствах низкая, даже среди дипломированных людей и медиков, которые имеют слабое представление о депрессии или деменции. «Чаще всего люди считают, что любое психическое расстройство требует пожизненного лечения (это не так). Можно услышать, что пациенты с психическими расстройствами опасны и склонны к совершению преступлений. Это тоже неверно: они чаще становятся жертвами, чем преступниками», — отмечает Виктор Лебедев.

По словам Дмитрия Фролова, преступность и психические расстройства не имеют друг к другу прямого отношения.

«Большая часть таких расстройств — невротические (тревога, депрессия), при которых многое представляет опасность для пациентов, а не наоборот, меньшая — психотические. Чаще всего они проявляются в форме бреда или галлюцинаций, которые не носят агрессивного характера. Иногда, очень редко, бывает, что расстройство связано с агрессивным поведением. Но такие случаи обычно связаны не с самим расстройством, а с личностными чертами, бедностью, районом проживания, плохим социальным обеспечением, те есть с теми же факторами, которые влияют на обычную преступность. Если человек с расстройством находится в благоприятной ситуации, он представляет меньшую опасность, чем человек без расстройства», — объясняет психиатр.

Несмотря на это, силовики нередко рассматривают пациентов с психическими отклонениями как потенциальных правонарушителей. Так, после жестокого убийства шестерых детей и двух женщин имевшим диагноз шизофрении Олегом Беловым, МВД убеждало Минздрав поступиться врачебной тайной и раскрыть конфиденциальную информацию о пациентах, наблюдающихся у психиатров и наркологов (для предотвращения возможных преступлений). Переписка ведомств продолжается до сих пор. В июле Генпрокуратура предложила создать базу алкоголиков, наркоманов и психически нездоровых людей.

В Заксобрании Петербурга обсуждались поправки в закон о психиатрической помощи, согласно которым предлагалось пополнить список показаний к принудительной госпитализации опасностью пациента для «личности, общества и государства». Автор законопроекта, единоросс Денис Четырбок, отвергает обвинения в стремлении возродить карательную психиатрию, заявляя, что его цель — упростить работу врачам и полицейским при отправке пациентов в психиатрические больницы.

Виктор Лебедев упоминает закон об оказании психиатрической помощи, который «позволяет психиатрам вмешиваться, когда человек опасен для себя и окружающих». Он считает, что формулировка «интересы общества» довольно размыта и открывает возможности для злоупотреблений, и поэтому интересы государства должны защищать не врачи, а другие спецорганы.

Движение в защиту людей с ментальными особенностями начинает обращать на себя внимание в России. В 2019 году небольшие группы психоактивистов участвовали в первомайских шествиях левых в Москве и Санкт-Петербурге под лозунгами: «Диагноз — не приговор», «Нас больше, чем кажется», «Не обязаны скрывать», «Оплачиваемый больничный при рецидиве» и др.

Их прошлогодняя попытка примкнуть к демонстрантам закончилась задержаниями, как и одиночный пикет у Госдумы в поддержку Дарьи Беляевой. Эту жительницу Екатеринбурга, заказавшую в польском интернет-магазине антидепрессант, обвиняют в контрабанде наркотиков (хотя само лекарство в России не запрещено, оно, из-за сходства химической формулы, формально относится к так называемым «производным» вещества из перечня запрещенных). 

Самоадвокатская платформа  «Психоактивно» образовалась около года назад. Сегодня в их группе в социальной сети «ВКонтакте» почти 4 тыс. участников, а среди партнеров — врачи, деятели культуры и СМИ.

«Самоадвокатским наше сообщество называется потому, что оно объединяет людей, защищающих себя самостоятельно. Мы провели два фестиваля “ПсихГорФест”, где были лекции психотерапевтов, а люди с ментальными особенностями говорили о своем опыте, о стигме. Также мы проводим маркеты, где художницы психоактивистки продают свои работы. Мы хотим показать, что это не нелепое и абстрактное, как многие думают, а прекрасное и понятное людям творчество. Их сообщество сотрудничает с психоневрологическими интернатами, в которые они отправляют письма и подарки, а также просто поддерживают друг друга.

Дмитрий Фролов уверен, что системные изменения в системе психиатрической помощи невозможны без участия пациентов, и видит в пациентском движении своеобразный аналог профсоюзов, улучшающий условия лечения.

«Психиатрия финансируется по остаточному принципу, так как считается, что больные — глупые, потерянные для общества люди, которые все стерпят. Если они покажут, что больше не готовы терпеть, и потребуют качественной помощи, правительство и врачи будут вынуждены подстраиваться», — уверен психиатр.

Loading...
Медицинская Россия
Искренне и без цензуры