Сейчас трудно представить, как мы работали 20 лет назад, когда не было УЗИ, КТ, МРТ, ИФА, ПЦР и прочего. Зато какой простор для клинического мышления!
Шел 1994 год. Я работала тогда заведующей терапевтическим отделением стационара.
На праздники или в выходные в кардиологическое отделение поступает пациент с подозрением на миокардит. После праздников больного осматривает заведующий отделением, исключает миокардит и приглашает меня на консультацию.
Мужчина 42-х лет. В течение недели отмечает повышение температуры до 38 градусов. В горизонтальном положении больше ничего не беспокоит, но, стоит сесть, появляется одышка, сердцебиение, больной бледнеет, синеет, покрывается холодным потом. При аускультации дыхание справа несколько ослаблено. При целенаправленном опросе выясняется, что в этом же месте он отмечает небольшую тяжесть. Действительно, на миокардит не похоже. Может быть, пневмония или плеврит. Решила перевести его в терапию, чтобы разобраться на месте и по дороге сделать рентгенографию лёгких. На рентгенограмме патологии со стороны органов грудной клетки не выявлено.
В отделении решили провести консилиум «местного масштаба» (с участием только своих специалистов) и было обнаружено, что при надавливании на нижние грудные позвонки отмечалась выраженная болезненность. Ну, стало понятно, что проблема в позвоночнике, а одышка, сердцебиение и прочее – это реакция организма на компрессию нервных корешков. Каков же диагноз?
Сделали рентгенографию позвоночника. Рентгенологи патологии не обнаружили. Приглашали на консультацию разных специалистов. Больного и его рентгенграммы смотрели невропатолог, нейрохирурги, фтизиатры, онкологи, хирурги, инфекционист – все исключили «свою патологию». УЗИ-аппараты тогда только появились, качество их оставляло желать лучшего, опытных специалистов не было и исследование это на первых порах не только не помогало в диагностике, но часто вводило в заблуждение.
Больной тем временем лежал у нас в терапии, шла уже вторая неделя, температура держалась. Трижды меняли антибиотики, потому что не исключалась бактериальная инфекция (ну, например, сепсис – пока дождешься результатов анализов). И вот, как-то во время утреннего обхода обратила внимание, что у больного слегка пожелтели склеры и стал пальпироваться край печени. «Абсцесс печени!» – подумала я.
Наши, городские хирурги его неоднократно смотрели, диагноз не поставили. Я им уже как бы «не доверяю», звоню главному хирургу области. После недолгих препирательств («ваши же ребята смотрели, ничего не нашли, значит ничего там нет») он все-таки поехал на консультацию и сразу же забрал больного в областную больницу. Но заведующий хирургическим отделением областной больницы абсцесс печени исключил и больного положили в отделение реанимации и интенсивной терапии.
В реанимации у нас были «свои люди» и держали нас в курсе происходящего. Консилиумы проводили ежедневно.
В первый день консилиум вынес вердикт: двусторонняя пневмония (не очень похоже, но поставленный диагноз – уже половина дела, появилась надежда на благоприятный исход).
На второй день выставили острый менингит (видимо, появились менингиальные симптомы).
На третий день больного взяли на операцию и выявили рак желчевыводящих путей.
Вот каким долгим и извилистым бывает иногда путь к истине.
Автор: гастроэнтеролог Галина Целикова, лучшее из “Доктора на работе”.
