Слушал на днях представителя Следственного комитета, который выступал перед врачебным сообществом, да ещё и меня цитировал и фотографию мою в своей презентации показывал. Дескать, согласен с Иваном Олеговичем, “ятрогенные преступления” есть неверный термин, лучше его не применять, а вот с декриминализацией нужно пока обождать…

На самом деле в его речи и в логике было несколько важных моментов, на которые мне бы хотелось обратить внимание и прокомментировать их с другой стороны так сказать баррикад, строительство которых как раз таки призывал отменить следователь.

Итак, тезис № 1. “Давайте не будем врагами”.

Да мы и так, по большему счету, друг другу не враги. Вот только друзьями нам уже не быть, видимо, никогда. И дело не в нас, простых рядовых врачах и следователях, а в тех, кто пытается продавить ужесточение уголовной ответственности для медицинских работников.

И тут тезис № 2. “Никакого ужесточения ответственности нет”.

Отлично. А как же быть тогда с тем, что по смыслу законопроекта, предлагаемого Следственным комитетом (да и Национальной медицинской палатой тоже, что само по себе абсурдно) в уголовное законодательство фактически вводится седьмой дополнительный состав преступления для медицинских работников (ранее их было шесть), причем предлагается признать “врачебные” преступления преступлениями средней тяжести (срок привлечения к уголовной ответственности более трех лет), в замен старых добрых основных “врачебных” ст. 109 УК РФ и 118 УК РФ, которые содержали состав преступления небольшой тяжести? И как быть с тем, что старые статьи никто из УК убирать не собирается? Ведь теперь у следователя будет масса вариантов, в том числе и привлечение врача по совокупности преступлений…

А в ответ летит тезис № 3. “Привлечение по совокупности – это полный бред. Ведь по общему правилу специальная норма права имеет приоритет над общей, и значит судам должна применяться именно специальная норма, которую и предполагается ввести в уголовное законодательство”.

Все это конечно так, вот только “должна применяться” и “будет применяться” – это две большие разницы, как говорят в Одессе. Да и к тому же следователи наверняка будут совершать процессуальные ошибки (ведь не только врачи ошибки совершают), пытаясь применить к медицинским работникам несколько статей УК, как например совершают ошибки сейчас, применяя совершенно необоснованно к врачам статью 238 УК РФ. И, кстати, здесь представитель СК со мной согласился, в том числе и по необоснованности применения статьи 238 УК РФ.

Тезис № 4 “Врачебное сообщество по делу Елены Мисюриной возбудилось из-за того, что врачу впервые назначали реальный, не условный, срок”.

Ну, думаю, не первый это случай, насчет реального срока. А врачебное сообщество возбудилось не столько из-за наказания, сколько из-за причин, следствиями которых и стала возможность вынесения такого строго приговора, а именно – некомпетентность следствия при рассмотрении “медицинских” дел, тотальное непонимание специфики оказания медицинской помощи и причин возникновения ошибок при её оказании, а также отношение к врачу со стороны правоохранительных органов заведомо как к преступнику. Ну и страха от того, что в любой момент каждый из врачей может быть необоснованно привлечен к уголовной ответственности и посажен за решётку.

И сразу тезис № 5. “Вот тут говорят – врач, боясь уголовной ответственности, будет уходить из профессии… Но вот для водителей, например, установлена уголовная ответственность, а никто же ведь водить машину не бросает”.

Тоже вроде все логично. Вот только в случае с вождением машины водитель четко знает правила игры, а точнее – правила дорожного движения, которые установлены соответствующим постановлением правительства, едины для всех, и абсолютно прозрачны. А есть ли такие правила игры в медицине? Их нет, так как непосредственный процесс оказания медицинской помощи у нас юридически не регламентирован (стандарты медицинской помощи не в счет, они не для этого создавались в свое время).
И фактически судьба врача зависит от оценочных суждений экспертов комиссии, которая выносит заключение при проведении судебно-медицинской экспертизы).

Тут же тезис № 6 “Но ведь сами же врачи при проведении судебно-медицинской экспертизы и выносят решения, в соответствии с которым решается вопрос об уголовном преследовании медицинского работника”.

И это так. Только вот в настоящее время нет единой методологии о том, как проводить судебно-медицинскую экспертизу в отношении врачебных дел. Один и тот же случай может быть расценен разными комиссиями экспертов совершенно противоположным образом. Равно, как и следователем. Отсутствие единообразия при рассмотрении врачебных дел, как экспертами, так и правоохранительными органами, на мой взгляд есть главная причина того хаоса, который мы имеем сейчас.

Что делать в результате всего этого?

Ну, во-первых, научиться взаимодействовать друг с другом, выстраивать диалог, почаще проводить подобные выступления друг перед другом.

Во-вторых – выстроить системный подход при рассмотрении врачебных дел как на этапе расследования, так и при проведении судебно-медицинской экспертизы.

Ну и, в-третьих, прийти рано или поздно к тому, чтобы сделать медицинское сообщество саморегулируемым, чтобы именно медицинское сообщество решало судьбу каждого врача в отношении его дальнейшего занятия медицинской деятельностью, а правоохранители вмешивались только в особо крайних случаях, когда в действиях врача имелся умысел.

А преступления медицинских работников с неосторожной формой вины все же следует декриминализировать.

Автор: Эксперт качества медицинской помощи, к.м.н., партнёр и ведущий медицинский юрист компании «Ремез, Печерей и партнеры» Иван Печерей

Как сообщалось ранее, 19 июля состоялась пресс-конференция на тему: «Совершенствование уголовного законодательства: как снизить преследование медицинских работников и защитить пациентов». Подробнее читайте: Следственный комитет объяснил создание новых статей в УК защитой медиков.