«Изнанка» – это программа, в которой специалисты рассказывают о своей профессии анонимно, чтобы исключить возможные проблемы с начальством, коллегами или близкими.
В околооперационной иерархии анестезиологи и хирурги занимают равное место, уверен Иван.
«Знаете, есть такая поговорка, что хороший хирург заслуживает хорошего анестезиолога, а плохой хирург нуждается в хорошем анестезиологе. Дело в том, что именно анестезиолог позволяет сделать хирургу то, что тот хочет», – отметил врач.
Он добавил, что хирург может обойтись без анестезиолога, если оперирует под местной анестезией. От общего наркоза зависит, насколько человек будет обезболен и легко ли он перенесёт операцию.
Есть два сорта анестезиологов, как и два сорта хирургов – те, кто работают сутками, и плановая анестезия.
«Поскольку я уже человек старшего возраста, то анестезиология плановая больше. То есть, каждый день мы идем в операционную. Рабочий день начинается в девять часов, больной должен быть готов для операции, для того чтобы хирург в девять часов начал разрез, пациента нужно подготовить. То есть, пациента нужно ввести в наркоз, нужно установить необходимые приборы для того, чтобы наблюдать за пациентом в течение анестезии. Нужно поставить специальное устройство венозного доступа, это может быть в периферическую вену катетер, может быть катетер-трубочки специальные, в большие толстые, магистральные вены. Должно быть обеспечено дыхание пациента или интубация трахеи, то есть, трубка специальная вставляется в дыхательное горло.
Но для этого, чтобы человек заснул, нужно вставить трубочку, подсоединить к специальной машине искусственной вентиляции, поставить катетер, который находится в позвоночном канале, для того чтобы вводить местный анестетик, чтобы ему было не больно. То есть, эта работа до того, как начнет хирург, может занять где-то час», – рассказал анестезиолог.
По словам Ивана, хирурги, конечно, издеваются над анестезиологами, что они во время операции просто сидят и пьют чашечку кофе у аппарата.
«Но это как вот самолет. Самолет взлетел – и это такой самый тяжелый момент для пилота. Потом, если плановая операция, то все сводится к наблюдению за пациентом. Специальная машина для вентиляции может быть, специальная машина для инфузии…» – пояснил врач.
Это всё контролируют анестезиологи: хирург делает своё дело, проводит операцию.
«Я бы сказал так, что хирург – это локальное нечто, а анестезиолог ответственен за все жизненные функции. Хороший анестезиолог – это тот, о котором хирург забывает. Для того, чтобы все прошло гладко, нужно проделать определенную работу. В первую очередь работа заключается в том, что мы оцениваем риски. То есть, риски тех осложнений, которые могут случиться во время операций. Например, операция сломанной шейки бедра. Но это пациент, обычна я женщина пожилого возраста за 70, она перенесла два инфаркта, один инсульт, у нее проблемы с давлением, она принимает целый ряд препарата для контроля давления, она принимает препараты, которые препятствуют свертыванию крови. Она принимает препараты против диабета для снижения сахара, еще что-то…
То есть, хирург борется с конкретной проблемой. А мы получаем на стол целый комплекс проблем, которые нужно будет решать последовательно во время операции. Да, есть протоколы, мы знаем, что нужно делать в такой-то и такой-то операции. Но для этого, это нужно готовиться. Поэтому, если идет плановая операция, то всегда перед тем, как начать операцию, назначить ее окончательно, нужна консультация анестезиолога. Очень часто идет борьба анестезиолога и хирурга, потому что хирург хочет быстрее прооперировать, а анестезиолог говорит: «Нет, брат… Этого пациента надо готовить, иначе риск того, что произойдет какая-то катастрофа на столе, очень велик». Это касается плановой операции», – пояснил доктор.
Нормальный хирург прекрасно понимает, что без анестезиолога он просто не сможет прооперировать, потому что пациент просто погибнет во время операции.
Поэтому, если хирург заинтересован по-настоящему в больном, конечно, он возьмет анестезиолога за руку, и он НРЗБ это делает.
«Там предварительная консультация анестезиолога идет за неделю-две. Они приходят. Анестезиологи сидят в поликлинике, пациенты приходят с пачками бумаг, или там в компьютере у них есть, и оценивается история болезни. И смотрится, что вот как, у тебя был инфаркт. Сколько ты можешь пройти по лестнице, подняться?
Очень просто. Я вас прошу: «Сколько ступенек вы можете подняться по лестнице?». И по этому я могу оценить, насколько он компенсирован по сердечно-сосудистой системе. Если он скажет, что не может подняться, не может отдышаться, скорее всего, если ему предстоит операция, пластика грыжи, еще какая-то такая, не жизнеспасающая операция, я скажу, что давайте как-то с кардиохирургом разберемся, чтобы увеличить запас прочности», – отметил Иван.
Иван рассказал, что бывает очень обидно от того, что пациенты после операции благодарят только хирурга, а анестезиолога как бы ставят на второе место.
«Бывает. Очень обидно, очень. Единственное, утешаешься, говоришь, что да, ты – боец невидимого фронта. Контакт с пациентом очень маленький. Появился, поговорил, обсудил как-то предоперационную подготовку, анализы, потом пациент тебя увидел перед тем, как заснуть. И потом он тебя увидел только после того, как проснулся. А иногда он и не просыпается, его прямо в медикаментозном сне, если большая операция, например, нейрохирургия, его не будят, а прямо во сне везут в реанимацию. Пациент просыпается часов через 6-8 после операции, в реанимационном отделении», – отметил врач.
Анестезиолог рассказал, что, если пациент поступил без сознания, то всё равно проводится хотя бы какое-то предоперационное обследование.
«То есть, его не сразу хватают и волокут на стол, а сначала, сообразно его состоянию, стараются взять какой-то минимум анализов, посмотрят на ультразвуке, посмотрят на компьютерном томографе, кардиограмме. То есть, для того чтобы начать операцию, нужно разобраться и понять, почему он без сознания», – подчеркнул доктор.
Входя в операционную, анестезиологи не думают о том, что пациент может не проснуться, они работают над тем, как провести эту операцию.
«Страшно ли летчику взлетать, если он думает, что может упасть? Наверное, понимаете, мы думаем все-таки о другом. О том, как провести эту операцию. Мы думаем о том, что у пациента такие-то риски, мы понимаем, что у пациента проблемы с сердцем, значит, мы берем тот метод анестезии, который максимально безопасен, который может максимально сгладить нагрузку на сердце. Мы понимаем, что если это – пациент с кровотечением, то мы будем максимально сглаживать…
Начало анестезии называется индукцией. Вот на индукции пациент расслабляется и артериальное давление всегда падает. И чтобы это вот снижение давления было минимальным, мы будем делать для этого все, чтобы… То есть, голова страхом не должна быть забита. Должен продумать пять-шесть сценариев для того, как пойдет работа. И что ты будешь делать в этот момент, если что-то пойдет не так», – пояснил Иван.
«Ставится внутривенный катетер, то есть, трубочка в вену. Значит, больше уколов не надо делать, все препараты вводятся внутривенно. Этот пациент поступает, медсестра ставит ему в вену какой-нибудь физраствор или другую жидкость какую-нибудь. А потом мы даем человеку кислород, преоксигенация, чтобы насытить его максимально. Потом мы вводим…
Лично я предпочитаю вводить сначала дозу наркотических обезболивающих препаратов, без них мы никуда не можем. У нас основной анальгетик – это наркотики. Потом, когда я вижу, что человек готов, у него насытился гемоглобин кислородом, он начинает засыпать. Мы ему можем ввести релаксант. Релаксант работает две-три минуты, потом мы начинаем вводить препарат, который вызывает сон. В принципе, стандартное…
Вот так происходит индукция в анестезию. Потом, в принципе, идет капельница, то есть, вводятся какие-то растворы. Параллельно или через дозатор, или через какие-то определённые интервалы времени вводятся наркотические обезболивающие и подается снотворный препарат.
Снотворные сейчас работают… Они очень короткие, если прекратить их вводить, они выведутся в течение пяти минут. Поэтому мы прекращаем анестезию буквально к моменту, когда хирурги уже заканчивают, пациент достаточно быстро просыпается», – объяснил анестезиолог.
«Для того, чтобы начать работу с наркотиками, нужно пройти так называемый допуск. Вот даже если пришел в больницу в России, то никто тебя к наркотикам сразу не пустит. То есть, ты должен привести целую кучу документов из наркодиспансера, из психодиспансера, что ты не алкоголик. Это – очень большой пакет документ, который посылается с запросом в органы наркоконтроля.
Однозначно, избыточный контроль. Потому что несмотря на некоторые послабления, которые есть, все равно, организация наркотической службы, службы выдачи наркотиков и всего остального – это очень сложно. Особенно в больших, крупных больницах – это ужасно.
«В среднем, если на ставку работать, около 100 000. В регионах однозначно меньше. Это зависит от региона. Понимаете, анестезиолог, учитывая все проблемы парамедицинские и юридические, анестезиологи – это доктора, которые находятся в очень большой зоне риска. Поэтому мало туда народа идет. И бывают случаи, когда власти в регионе вынуждены предлагать хорошую зарплату анестезиологу, потому что иначе никто туда просто не придет. И хирургия встанет», – отметил врач, добавив, что анестезиологи находятся в большем риске, чем хирурги.
«Задача анестезиолога – обеспечить жизненные функции во время операции. То есть, проблем, с которыми сталкивается анестезиолог во время операции, значительно больше, чем проблем, с которыми сталкивается хирург. Конечно, если это – очень тяжелая, технически сложная операция, то мы примерно пополам, 50/50. Но если это стандартная базовая ситуация, то риски анестезиологические чуть выше», – добавил доктор.
Техническое оснащение операционной очень важно: чем лучше, чем точнее аппаратура, тем мягче мы можем провести операцию, провести анестезию. Безопасность пациента прямо пропорциональна прогрессу как фармакологии, так и медицинской техники. Средний аппарат ИВЛ сейчас стоит порядка 6-8 млн рублей.
«Моя клиника весьма хорошо оснащена. В других клиниках… Москва примерно одинаково. За Кольцом, конечно, гораздо хуже все. И еще одна проблема, поскольку мало анестезиологов, из мало отпускают на учебу, и аппаратура, которая приходит, анестезиологи не всегда умеют работать, не всегда могут вынуть из нее все возможности, которые она представляет», – рассказал Иван.
При этом российской достойной техники, заверил анестезиолог, сейчас нет.
«Во многих случаях российская техника, к сожалению… Следящая – еще более-менее, там есть мониторы, которые позволяют. Но что касается грамотного наркоза – нет. Я видел какие-то попытки. Но эти попытки… То, что я видел, оно меня не удовлетворило. Я бы эту технику, когда я был заведующим отделением, я бы эту технику к себе в отделение… Максимально бы сопротивлялся ее появлению», = пояснил врач.
«Я знал очень хороших анестезиологов и мужчин, и женщин. Тут дело в том, что по характеру суетливый он или нет. Вот в чем проблема. Если он начнет суетиться, мы это называем словом «банзай». То есть, если случается какая-то проблема, вот тут как себя поведет. Да, женщина скорее начнет показывать, что она как-то испугалась. То есть, ты показываешь, что ты неспокоен, что ты взволнован, то весь персонал вокруг тоже начинает волноваться.
Такая вот нервозность общая. Нужно делать морду тяпкой», – отметил Иван.
«Я бы даже сказал, что не в профессии анестезиолога, а в профессии анестезиолога-реаниматолога: ты убился, вытаскивая какого-то пациента тяжелого, и он, выписываясь, пришел к тебе на отделение и просто сказал «спасибо». Потому что обычно… Это психология вытеснения, люди не хотят помнить о том, что им тяжело когда-то было. Я понимаю. Но реально, переводясь из реанимации в хирургию, они говорят: «Доктор, мы не прощаемся», намекая, что придут. Не прощаются.
Самое неприятное… То, что было у меня в этой профессии – разговаривать с родителями ребенка, которые видели его с утра живым, а вечером этого ребенка уже нет. Это к вопросу о женщинах и мужчинах в анестезиологии. Особенно в детской анестезиологии и реанимации. Я знаю замечательную девушку анестезиолога-реаниматолога, которая категорически перестала работать в реанимации, после того как у нее родился ребенок. То есть, тут очень важно перестать экстраполировать то, что происходит в палате, в операционной, на себя. Иначе это будет очень большие психологические проблемы.
Самое сложное – это быть все время на уровне. Потому что… Это – наука. И она все время обновляется. И если ты не читаешь книжек, если ты не читаешь статей, если ты не ездишь хотя бы на российские конференции, а лучше, если ты поедешь куда-то за границу, посмотришь на евро анестезию, она каждый год проходит, то ты отстаешь. Среди этой белки в колесе найти время еще что-нибудь почитать, это очень сложно, но без этого никуда», – отметил доктор.
«Основной стереотип – это то, что наркоз отнимает шесть лет жизни. На самом деле нисколько он не отнимает. Препарат действует ровно столько времени, сколько мы их вводим. Они выветриваются через 30-40 минут просто. Если анестезия проведена грамотно, то никаких проблем не возникает.
Ещё один миф – анестезия действует на сердце. Сама по себе анестезия вообще в долгосрочной перспективе на сердце не действует. Хирургическая травма, сопровождающаяся еще и общей анестезией, она, конечно, на момент прохождения вызывает определенные нагрузки на сердце. Поэтому мы и говорим, что если есть проблемы с сердцем и паховая грыжа, то сначала надо разобраться с сердцем, а потом уже оперировать грыжу. То есть, приоритеты расставлять.
Миф про количество анестезий в год. На самом деле – сколько нужно, столько и делают, ограничений нет. Понятное дело, что, если ты по каким-то причинам должен перенести 6-7 анестезий, тебе 6-7 каких-то операций будут делать. Значит, ты априори нездоровый человек. Поэтому ухудшение здоровья может иметь место быть, но не потому, что это наркоз. Ограничение по возрасту тоже нет. У меня самый маленький пациент весил 680 граммов. А самый пожилой пациент у меня был 96 лет», – рассказал анестезиолог.
Как сообщалось ранее, екатеринбургские женщины-врачи рассказали о своей работе. Подробнее читайте: «Женщина-анестезиолог или реаниматолог — это плюс для пациента в человеколюбии и в нежных руках».