– Александр, не могли бы вы кратко описать суть произошедшего?
– В сентябре 2017 года пациент, больше года находившийся на принудительном лечении, через 2,5 месяца от перевода на амбулаторную форму лечения, нарушая предписанный режим, совершил убийство, статья 105, был убит ребёнок 1,5 лет, что вызвало определённый общественный резонанс и Следственным комитетом было принято решение назначить виновного.
– Как психически больной человек мог быть выписан из больницы и совершить такое ужасное преступление?
– Он был не выписан, он был переведён с одной формы принудительного лечения на другую – со стационарной на амбулаторную. Это накладывает определённые ограничения на жизнь человека, то есть, регулярное периодическое наблюдение психиатра, поддерживающее лечение. Это не просто выписка.
– Сколько времени прошло между выпиской пациента и совершенным преступлением?
– Более 2,5 месяцев.
– А пациент, независимо от выписки, продолжал наблюдаться у психиатра и лечиться так же?
– Это обязанность пациентов, находящихся на амбулаторной форме принудлечения – раз в месяц,не реже раза в месяц являться к участковому психиатру, принимать поддерживающее терапию.
– Данный пациент выполнял эти предписания?
– В этот период он трижды являлся в сопровождении матери к участковому психиатру, но, к сожалению, он, спустя 3 недели от выписки бросил поддерживающую терапию. Родственники об этом знали, но не обратили должного внимания на этот факт. Это главный фактор, который обусловил развитие обострения.
– Неужели за это время не было признаков ухудшения состояния больного?
– В ходе судебного заседания от родственников стало понятно, что выраженные изменения произошли за 2-3 суток до трагических событий. Но опять же: об этом не было извещено диспансерное отделение.
– Если бы это было сделано, что тогда?
– Пациент был бы госпитализирован.
– Как принимается решение, продолжать пациенту амбулаторное лечение или лучше в больнице?
– Решение коллегиальное, принимается врачебной комиссией. Освидетельствование фиксируется, должным образом аргументируется и направляется в суд. Решение комиссии носит рекомендательный характер.
– Вы состоите в этой комиссии?
– Да, как лечащий врач.
– А вы принимаете соответствующие решения?
– Нет. По своим должностным и функциональным обязанностям я должен только представить пациента по графику освидетельствования согласно законодательно закрепленным срокам, и доложить о его текущем состоянии.
– Каков состав комиссии?
– Лечащий врач, заведующий отделением и председатель комиссии – заместитель главного врача по судебно-экспертной работе.
– Но почему же в этой ситуации вы были все-таки назначены крайним?
– Я считаю, что в силу резонанса Следственным Комитетом было принято решение назначить виновного любой ценой. Изначально все члены комиссии были подозреваемыми и обвиняемыми, но на определенном этапе изменился состав обвиняемых, дважды менялись статьи уголовного кодекса. Я считаю, что даже на уровне следствия сторона обвинения не смогла сформулировать, в чем же я виноват.. Но так или иначе, в итоге виноватым стал я – исполняющий обязанности лечащего врача на период нахождения пациента в стационаре. Все это время(более года длилось расследование, почти 4 месяца суд) сторона обвинения упорно игнорировала все объективные факты, которые свидетельствуют не просто о моей невиновности, но о полной непричастности. И как итог – данный приговор суда.
– Вы продолжаете отстаивать свою позицию невиновности как вы дальше собираетесь с этим бороться?
– Да, я опираюсь на те самые объективные факты, о которых сказал ранее. Я как лечащий врач не являюсь должностным лицом, которое может отвечать по статье 293 УК РФ. Я не мог единолично принять решение об изменении вида лечения, прекращения, выписке. Кроме того, я как лечащий врач отвечаю за пациента, находящегося в стационаре, то есть, я не могу нести юридическую ответственность за пациента, находящегося на иной форме принудительного лечения, то есть, на амбулаторной форме – как-то на него влиять, отслеживать его поведение. Это вне моих функциональных обязанностей. Я изучал законодательную базу, и я знаю, что существует Постановление Пленума Верховного суда РФ от 21.12.2010 года № 28, где ясно сказано, что решение врачебной комиссии носит рекомендательный для суда характер. То есть, суд согласился с решением комиссии, его никто не оспаривал. И исходя из этих факторов, я продолжу отстаивать свою невиновность.
– А может, все-таки была допущена врачебная ошибка?
– Нет, в данном случае о врачебной ошибке говорить нельзя. Я знаю, что термины “врачебная ошибка” и “халатность” теперь различаются. Врачебная ошибка считается добросовестным заблуждением врача. Но в данном контексте нет не только признаков халатности, но и врачебной ошибки, потому что процедура, по которой осуществляется перевод пациента с одной формы лечения на другую, стандартизована десятилетиями, она осуществляется четко по инструкциями и соответствует четким критериям, юридическим и медицинским.
– А что можно сделать, чтобы в будущем избежать таких ситуаций и не искать поспешно виноватых?
– Существует 2 тенденции отношения к пациентам нашего профиля: излишне гуманистический подход – то есть, выпустить всех пациентов из больниц, или репрессивный – держать пожизненно.. Пациента в психозе надо лечить, а вне психоза многие наши пациенты просоциальны, то есть, они должны обратно адаптироваться в социуме. Самая трудная ситуация с теми пациентами, которые совершают преступления, потому что здесь правоохранители склонны искать состав преступления там, где его нет. А человек, может, попал в неблагополучное микросоциальное окружение, бросил поддерживающее лечение, и в итоге мы имеем подобные трагедии. К сожалению, не хватает врачей, не хватает современных лекарств, но это проблема общегосударственного масштаба, просто силами медиков этого не решить.
– Если ситуация все-таки разрешится благополучно, намерены вы дальше оставаться в медицине?
– Безусловно. Это мой профессиональный выбор – работать дальше.
Сергей Бесчастный, врач-дерматовенеролог:
“Я коллега Александра Шишлова, мы с однокурсниками хотим помочь Александру в той ситуации, в которую он попал. На наш взгляд его незаконно обвиняют в халатности. Мы разобрались в сути вопроса, и здесь очевидно, что дело имеет заказной характер, так как первично всех трех участников, которые давали заключение, что нужно выпустить на амбулаторное лечение, из этих трех человек каким-то образом обвиняемым оказался только Александр.
Двое других – Родионова и Сероштанов, который был председателем комиссии и, собственно, он принимает решение о выписке пациента на амбулаторное лечение – они остались свидетелями. И лишь Александр остался в разряде обвиняемых. Хочется задать вопрос следственным органам, почему происходит такое. Можно обвинить кардиолога, что он отнесся халатно и не следил дальше за пациентом, но это глупость.
Еще такой момент: пациент уже был выписан на амбулаторное лечение и находился на нем 2,5 месяца. То есть, в течение двух месяцев, когда больной приходил на осмотр к доктору, доктор не замечал никаких изменений в психике пациента. Так каким образом Александр должен отвечать за эту ситуацию?
Хотим пожелать Александру, чтобы следственные органы рассмотрели повторно это дело и приняли единственно верное решение – освободить Александра”.
Ирина Путилина, врач-терапевт:
“Я хочу рассказать, почему дело Александра Шишлова имеет такой резонанс.
Задача врача стационара не только вызвать ремиссию, но и подобрать рекомендации для дальнейшего лечения. Только у нас, у терапевтов-кардиологов, период лечения составляет 10-14 дней, а у психиатров лечение проходит годами.
В чем нестыковка, из-за которой все возмутились? Дело в том, что Александр как лечащий доктор провел курс лечения. В дальнейшем он должен был в любом случае этого пациента отпустить из стационара. Психиатрическая больница – это не место проживания. Он провел курс лечения, стабилизировал пациента, подобрал терапию, собрал медицинскую комиссию, которая подтвердила тот факт, что пациент может быть выписан из круглосуточного стационара. После того, как комиссия вынесла свой вердикт, решением суда пациент был направлен на следующий этап под наблюдение.
Он не был выписан просто так. Он должен был постоянно наблюдаться, получать лекарственные препараты и находиться под динамическим наблюдением врачей амбулаторного звена. Но дома пациент перестал принимать препараты, которые были необходимы и рекомендованы, употреблял чифир, родственники этот факт не скрывали. Последнее его обращение на амбулаторном этапе было за 10 дней до трагедии.
Одним из косвенных фактов, свидетельствующих о том, что Александр все сделал правильно, потому что преступник не совершил убийство сразу после выписки, он не бросился с ножом через неделю, через две, через пять, через восемь… у него было подобрано лечение, он был относительно стабилен. По мере того, как он стал нарушать рекомендации, в частности, прекратил принимать препараты, начал употреблять чифир, что установлено следствием, родственники указали, что его состояние изменилось, а дальше произошла трагедия, погиб ребенок, а сам пациент был убит при задержании.
Возникает вопрос: причем здесь стационарный врач, если от момента выписки до совершения преступления прошло 2,5 месяца? Если пациент получал подобранное лечение, но потом бросил прием препарата, если он наблюдался на амбулаторном этапе? Стационарные врачи этого не понимают, впрочем, как и все остальные.
Давайте проведем простой эксперимент: посчитаем, сколько в Астрахани больных шизофренией, находящихся на амбулаторном лечении, сколько врачей-психиатров в стационарах и сколько амбулаторных психиатров и посчитаем, какая вероятность сесть в тюрьму за преступления, совершенные пациентами, у этих врачей”.
Как сообщалось ранее, дело психиатра из Астрахани Александра Шишлова, осужденного за халатность, вызвало большой общественный резонанс и значительный отклик среди медицинских работников. Подробнее читайте: Астраханское дело: “Трижды описан как мальчик-зайчик, а потом совершил убийство”