Март-август. Итальянскую забастовку объявили медики трех районных больниц Новгородской области, около половины персонала Можайской подстанции Московской областной станции скорой помощи, 135 сотрудников Пензенской областной станции скорой помощи, сотрудники скорой помощи в Орле, врачи скорой в Тольятти.
23 августа. 6 из 10 хирургов в Нижнем Тагиле написали заявление об увольнении из-за низких зарплат и увеличения нагрузки.
29 августа. Все хирурги единственной больницы в закрытом городе Трехгорный в Челябинской области решили уволиться из-за слишком высокой нагрузки и низкой зарплаты.
6 сентября. Из-за переработок и недоплат начали итальянскую забастовку медики Пермской горбольницы № 6. К ним присоединились все хирурги города Губаха Пермского края. Они устали работать за копейки на износ и отказываются от переработок в невыносимых условиях труда.
13 сентября. Пять сотрудников скорой помощи районной больницы села Октябрьского Челябинской области подали заявление об увольнении из-за низкой зарплаты.
13 сентября. Сотрудники четырех отделений областной детской клинической больницы в Великом Новгороде объявили итальянскую забастовку. Врачи работают только в том объеме, который предусматривают их трудовые договоры.
15 сентября. В Петрозаводске итальянскую забастовку объявили сотрудники станции скорой медицинской помощи. 39 медицинских работников и 37 водителей будут выполнять свою работу строго в рамках инструкций. Причиной протеста стали «унизительный уровень заработной платы», необходимость пахать на полторы-две ставки, чтобы прокормить семью, и работа в неукомплектованных бригадах.
Реформы Минздрава привели к тому, что медики исчезают, как класс, а массовые увольнения врачей – не что иное, как экстренная мера по спасению разваливающейся системы.
«Это грозный симптом для общества в целом. Врачи – не протестный электорат. Они обучены субординации, они дисциплинированы и ответственны. Если врачи выходят на акции протеста, это означает только одно: им не дают лечить больных», – комментирует эндокринолог, один из основателей центра паллиативной медицины и Лиги защиты прав врачей Ольга Демичева.
«Наше медицинское законодательство написано так, что самое страшное для пациентов – это исполнение этого законодательства. Если врачи будут исполнять закон, они просто перестанут лечить, потому что этого делать нельзя, а вдруг осложнения», – заявляет руководитель клиники амбулаторной онкологии и гематологии Михаил Ласков.
Издание «Правмир» опубликовало высказывания медиков о причинах массовых протестов, прогнозируемых результатах и возможных выходах из сложившейся в российском здравоохранении ситуации.
Дмитрий Соколов, председатель регионального профсоюза «Альянс врачей» Новгородской области:
– Ситуация в области накалялась с осени прошлого года. Многие врачи уволились и уехали в Ленобласть, в Москву, на оставшихся упала большая нагрузка. Закрыли много больниц в районах, вся нагрузка легла на областную больницу и на так называемые межрайонные центры. Например, в городе Старая Русса межрайонный центр теперь обслуживает восемь районов. Если раньше больница обслуживала 40 тысяч населения, то теперь число пациентов увеличилось в несколько раз, а врачей больше не стало, стало меньше. Нехватка лекарств, томограф не работает более полугода, низкие зарплаты, врачи, многие из них предпенсионного возраста, вынуждены брать две – две с половиной ставки.
У нас в марте врач-терапевт уволилась, у нее зарплата была 18 тысяч. У ее мужа-хирурга – 35 тысяч за счет того, что он, работая 5/2 в стационаре, брал еще по восемь дежурств. Оба уехали в Ленобласть, там врач получает в районе 70-90 тысяч. У среднего персонала у нас в области зарплаты еще меньше: медсестра в поликлинике получает 8 тысяч, в стационаре – 15.
Местный Минздрав никак на это не реагирует. Не нравится? Все уходите. Для них как будто нет человека – нет проблемы, нет врачей – закрыли отделение. Больницу закрывают в Мошенском районе, где шесть тысяч населения и удаление от межрайонного центра – города Боровичи – 50 километров.
Вместо четырех бригад скорой помощи они оставили одну, если она, например, кого-то в Боровичи увезла за 50 километров, то все, район без скорой помощи. А отчитываются они хорошо. В Шимском районе больницу закрыли, а они в отчетах пишут, что есть же пункт неотложной помощи. А какую помощь в этом пункте могут оказать, если там работает медсестра и санитарка? Но по отчетам – да, вроде медики есть и Новгород всего лишь в 30 километрах.
Люди постоянно жалуются. Сначала винили врачей, но потом, когда врачи все это стали освещать, видеоролики выпускать, рассказывать, митинги устроили, люди поняли, что врачи-то ни при чем, виноваты Минздрав и руководство области. Люди в Мошенском районе куда только не писали: президенту 8 писем, потом их уже не принимали у них, премьеру, руководству области, в прокуратуру, и все равно им больницу закрывают, а там много пожилого населения и детей около 1000 человек, а педиатра нет. Люди уже так говорят: «Мы будем обращаться к Папе Римскому, чтобы он открыл у нас католический госпиталь. Он по всему миру открывает, а чем мы хуже, что на старости лет не можем нормально лечиться».
Когда у нас уехали врачи – тот хирург с женой и второй хирург – остался один хирург, завотделением. Представляете, на весь район один хирург, который уже на пенсии и не знает, сколько еще продержится. В министерство обращаться бесполезно, мы говорили, чтобы хирургам повысили зарплаты, на круглых столах присутствовали – ноль эмоций. «Врачи без границ» тоже отказались прислать нам специалистов.
В Новгороде уже плохая ситуация с докторами, нет многих узких специалистов, а в районах вообще уже даже терапевтов нет, педиатров нет. Фельдшеры заменяют их пока, а потом что? Фельдшеры тоже уезжают в Питер работать или вообще из профессии уходят, как я. Я 12 лет проработал фельдшером на скорой и несколько лет в наркологии, но из-за низкой зарплаты мне приходилось подрабатывать в строительстве и в 2011 году я решил совсем уйти из медицины.
Забастовка в области идет, врачи больше своих нормочасов не работают. Хирург в Старой Руссе работает до 15 часов, как ему положено, и уходит домой. В детской областной больнице четыре отделения бастуют, это около 30 человек. Реанимация там – 26 ставок, а работают всего 10 врачей, в лор-отделении было пять врачей, и то не хватало, сейчас два осталось.
Минздрав пытается зарыть голову в песок, сделать вид, что ничего не происходит, никакой забастовки нет, все надумано, все довольны.
Нужно, чтобы как можно больше врачей присоединились к акции, но медицинское сообщество сейчас расколото и деморализовано. Есть некоторые врачи, особенно близкие к главврачам, они неплохо живут при такой ситуации, потому что главврач имеет право распорядиться деньгами и распределять стимулирующие. А пока у всех какой-то общий пессимизм. Я постоянно слышу: «Что возмущаться? Ничего не изменишь, раз они решили сокращать, значит, лучше не будет».
Семен Гальперин, президент Лиги защиты врачей:
– Реформа 2012 года пришла к своему логическому завершению, медицину оптимизировали, что называется, под корень. Происходит то же самое, что было в 90-е годы, когда в России приватизировали промышленность, в результате мы потеряли инженеров, квалифицированных рабочих и от отечественной промышленности ничего не осталось. В этом десятилетии произошло то же самое в медицине – просто больше делить было нечего, стали делить социальную сферу. Эта бездумная реформа, за которой фактически скрывалась незаконная приватизация социальной сферы, привела к тому, что медицина перешла на коммерческие рельсы.
Поскольку работники сферы здравоохранения не получили ничего от этого процесса приватизации, у нас начинает исчезать класс медработников.
Мы теряем врачей, квалифицированный медперсонал, просто потому что они уже не заинтересованы в своей профессии.
Мы долго слушали радостные отчеты Минздрава о том, как здорово повышаются зарплаты наших медработников, но только слушать и читать оказалось недостаточно, врачи еще хотят кушать и кормить свои семьи, а в нынешних условиях делать этого они не могут.
Михаил Ласков, руководитель клиники амбулаторной онкологии и гематологии:
– Наше медицинское законодательство написано так, что самое страшное для пациентов – это исполнение этого законодательства. Если врачи будут исполнять закон, они просто перестанут лечить, потому что этого делать нельзя, а вдруг осложнения.
Мы, врачи, работаем, назначаем лекарства, делаем операции и понимаем, что по статистике определенный процент осложнений случается, а закон у нас этого не допускает. Если пациент погиб от осложнений, то, как уже два года говорит нам Следственный комитет, это 238-я статья, а именно выполнение работ, не отвечающих правилам безопасности, повлекшее гибель одного или более лиц, по сути убийство.
Убивать нельзя, соответственно, по закону мы не должны предпринимать ничего, что может потенциально повлечь осложнения. У нас в любом регионе условия, наверное, чуть хуже, чем где-нибудь в федеральном центре, значит, надо перестать принимать пациентов и всех отправить в столицу. Вот это будет по закону. То есть когда врачи начинают работать по закону, хуже от этого всем, но у них просто нет выхода, их в очередной раз обманули.
Майские указы либо не выполняются, либо выполняются таким иезуитским способом, когда зарплату подняли путем значительного увеличения нагрузки, которая не позволяет нормально работать. Врачей атакуют со всех сторон: повышают количество ставок, сажают, заставляют делать хорошую мину при плохой игре, когда лечить нечем, но надо, потому что по телевизору обещали, что все будет хорошо. Кто-то уходит, кто-то обороняется.
Артемий Охотин, кардиолог, создатель образовательного форума «Вальсальва.ру»:
– Терпение врачей действительно закончилось. И дело не столько в низких зарплатах и больших нагрузках, сколько в том, что сама работа многим перестала приносить удовлетворение. За последние годы бюрократии во врачебной работе стало значительно больше, к тому же появилась постоянная угроза немотивированного уголовного преследования, а реально помогать пациентам стало сложнее.
Врачи не устраивали забастовок, даже когда на несколько месяцев задерживали зарплату, но сейчас моральное удовлетворение от работы уже не оправдывает ее тяготы: врачи находятся в очень униженном положении, им все время угрожает уголовное преследование, их работу бесконечно проверяют ничего не понимающие в медицине эксперты страховых компаний и чиновники Минздрава, а нагрузка часто растет из-за бездумного планирования и необходимости отчитаться о высоких зарплатах. Думаю, что именно это послужило толчком к протестам последних месяцев.
«Все написали заявления об уходе». Что могут изменить врачи?
Михаил Ласков:
– Помните, когда в Кирове повязали заведующую педиатрическим отделением, она якобы не уследила за тем, что девочка, которую мама бросила одну на неделю в квартире, умерла? На следующий день все педиатры города Кирова написали заявления об уходе и еще через пять минут заведующую отпустили. То есть у врачей есть колоссальная сила, которая пока ими самими еще не осознается.
Очевидно, что если даже в одном каком-то округе уволится вся поликлиника, то жители этого района тех людей, которые в этом виновны, будут «благодарить» очень сильно. Но врачи сейчас боятся каждый сам за себя больше, чем за всех вместе, поэтому они не объединены и зачастую, чтобы сохранить свое место, не решаются идти на какие-то согласованные действия друг с другом.
Артемий Охотин:
– Врачи не обладают реальной властью, но она им и не нужна, им нужно научиться защищать свои интересы. Протесты и появление независимых профсоюзов говорят о том, что представители врачебного сообщества во власти — все эти нацмедпалаты, фейковые врачебные ассоциации — не защищают интересов сообщества.
Отстаивание врачами своих интересов в какой-то момент заставит власть искать решение давно перезревших проблем.
Но существующая власть на это вряд ли будет способна: она не может признать ситуацию катастрофической и действовать соответственно, а косметические меры по улучшению того, чего давно уже нет, только усугубляют ситуацию.
Антон Родионов, кардиолог, доцент кафедры факультетской терапии ПМГМУ им. Сеченова:
– Есть несколько вариантов развития событий. Первый – реальный.
Участников итальянской забастовки жестоко прессуют, угрожают членам семьи, самых активных увольняют без шансов трудоустройства в муниципальные лечебные учреждения. В качестве паллиативного решения привозят штрейкбрехеров и гастарбайтеров.
Второй – возможный.
Власти идут на компромисс и решают проблему «в ручном режиме»: незначительно повышают зарплату, оперативно закрывают кадровый дефицит, пытаясь локально потушить “очаги возгорания”.
Третий – фантастический.
На Землю высаживаются инопланетяне, законодатели пересматривают бюджет здравоохранения, кардинально и системно меняя условия труда медицинских работников.
«Препарат бесполезен, но больница оштрафована». Что еще придумал Минздрав?
Семен Гальперин:
– Сейчас Минздрав выдвинул очередную инициативу о том, что нужно наказывать медработников и учреждения за невыполнение правил и стандартов лечения. Они называют это оказанием некачественной медицинской помощи. По логике нашего министерства, если у больницы отобрать побольше денег, то у нее откуда-то возьмутся деньги на оплату труда и закупку медицинского оборудования.
С одной стороны, Минздрав после объявленного на весь мир провала в системе здравоохранения ищет виноватых, чтобы не подумали, что это Минздрав организовал и выполнил таким образом. Как обычно, виновными у нас будут непосредственные исполнители, то есть врачи будут отвечать за все, что реформировал наш Минздрав. С другой стороны, эта идея о наказании за невыполнение правил лечения решает проблему продажи ряда препаратов и медоборудования, которые Минздрав вводит в стандарты, торговлю которыми он, откровенно говоря, крышует. Часто эти препараты нигде в мире больше не используются по причине доказанной бесполезности.
Минздрав вводит их в стандарты лечения, заставляет подписывать рекомендации, которые требуют использовать эти бесполезные лекарства. В качестве примера я всегда привожу ноотропы и нейропротекторы, которыми традиционно занималась наш министр, невролог по образованию, и которые госпожа Скворцова ввела во все стандарты лечения. Мы – одна из последних стран в мире, где они до сих пор применяются. Если врачи, зная, что препарат бесполезен для больного, не станут его назначать, больница будет оштрафована.
Я считаю, что в этом есть определенный коммерческий интерес людей, которые пишут стандарты и рекомендации. Беда еще и в том, что пишут их чиновники, а во всем цивилизованном мире это работа медицинского сообщества.
«Протесты – привилегия местных». В Москве все не так плохо?
Антон Родионов:
– В Москве есть три фактора, сдерживающих подобные массовые проявления свободолюбия. Первое – это достаточно высокие зарплаты, второе – большая армия приезжих из союзных республик, готовая занять вакантные места. И, наконец, третье, самое главное: в Москве существует реальный рынок медицинских кадров, и хорошие врачи, которых не устраивают условия работы, давно ушли из государственных медицинских учреждений в частные клиники.
Артемий Охотин:
– Крупные города держатся во многом за счет врачей, приезжающих из соседних регионов. Забастовки и массовые увольнения — привилегия местных, тех, кто чувствует себя хозяином если не положения, то хотя бы места. А врачи и сестры, приезжающие из других городов, бастовать не будут, их положение и так очень непрочно. Кроме того, в крупных городах есть частная медицина, и недовольные условиями работы врачи просто уходят из государственных больниц или совмещают в частных клиниках. Поэтому протест и дальше будет в основном региональным.
«В конце концов профессионалов не останется». Почему важно не молчать?
Артемий Охотин:
– Протесты и массовые увольнения будут продолжаться. Вероятно, их станет даже больше: во-первых, чужой пример заразителен, особенно если такими мерами врачи чего-то будут добиваться, а во-вторых, здесь действует цепная реакция: чем больше врачей увольняется, тем больше становится нагрузка на оставшихся. Но в целом итальянские забастовки и демонстративные массовые увольнения — признак того, что врачи в принципе хотят работать, их просто не устраивают условия. Для медицины гораздо хуже то, что происходит в полной тишине: одиночные увольнения, уход на пенсию и закрытия целых отделений и больниц под видом объединения и оптимизации.
Семен Гальперин:
– Если мы не будем глобально решать проблему, если не признаем, что реформа здравоохранения была ошибочной, что оптимизация была преступлением против нашего населения, что ответственность за провал системы здравоохранения должны нести чиновники этой отрасли, если останутся те же самые люди проводить «ремонт провала», на который выделено сейчас триллион и триста шестьдесят миллионов рублей, то и эти огромные деньги опять улетят в пропасть, мы будем латать те же дыры, чиновники будут отчитываться об успехах, а медработники в ответ будут массово увольняться и мы продолжим терять наше профессиональное медицинское сообщество, и в конце концов профессионалов не останется.
Да, есть возможность, особенно в больших городах, заместить уходящих врачей приезжими из более бедных регионов, из ближайшего зарубежья. Мы уже встречаем в объявлениях о найме врачей в Москве требования «русский язык базовый». Чиновники, организаторы здравоохранения от этого не пострадают, пострадает все остальное население.
Ольга Демичева, эндокринолог, один из основателей центра паллиативной медицины и Лиги защиты прав врачей:
– Это грозный симптом для общества в целом. Врачи – не протестный электорат. Они обучены субординации, они дисциплинированы и ответственны. Если врачи выходят на акции протеста, это означает только одно: им не дают лечить больных. Сегодня врачи не только нищие, не только измученные огромным количеством бумажной работы и перегрузками в оптимизированных медучреждениях. Это еще полбеды.
Беда в том, что сегодня профессия врача становится особо опасной, в любой момент, честно выполняя свою работу, врач может оказаться под следствием и сесть в тюрьму. Это стало возможно на фоне регулярных публикаций в СМИ, направленных на дискредитацию врачей.
Сегодня в сознании многих людей образ врача, как в кривом зеркале, искажен до абсурда. Из нас в сознании обывателей сделали монстров — равнодушных ремесленников, хапуг, убийц. Все перечисленное сделало невозможным нормальную работу. Из врачей сделали презренных рабов. И они взбунтовались.
Как сообщалось ранее, по мнению брянского врача-анестезиолога Геннадия Янченко, массовые увольнения для врачей – единственный доступный способ защитить свои интересы. 32-часовые рабочие дни, необходимость закрывать собой кадровые дыры, хроническое недофинансирование больниц делают условия труда невыносимыми, а возможности повлиять на ситуацию полумерами у медиков просто нет.
“Можно устроить “итальянскую забастовку”, – поясняет Геннадий Янченко. – Но для работников организаций здравоохранения это сопряжено с большим риском, потому что конкретные инструкции и требования обеспечить жизнь и здоровье людей часто противоречат друг другу. Да и как может врач, находясь на рабочем месте, отказать обратившемуся больному в помощи?”.
Вынужденный в буквальном смысле жить в больнице/поликлинике врач в случае ошибки рискует свободой, а пациент – здоровьем, не говоря уже о менее катастрофических последствиях переработок в виде отсутствия у врача времени на семью, обучение и личные интересы – об этом анестезиолог Геннадий Янченко рассказал в интервью ИА Красная Весна. Подробнее читайте: “Массовые увольнения врачей – эффективный метод борьбы”