Откуда появилась идея создать Лигу защиты врачей?
Идея на самом деле старая, ей уже около двух лет. В России существует много медицинских организаций, есть официальные и независимые профсоюзы. Но когда началась активная фаза реформы здравоохранения и оптимизация, стало понятно, что ни профсоюзы, ни научные сообщества врачей не способны защитить права медицинских работников.
Официальный профсоюз находится в сильной зависимости от организаторов здравоохранения и от власти. Они зависимы от источников финансирования.
Независимый профсоюз «Действие» делает реальные успехи, но у него пока нет таких же прав, как у официального профсоюза. В нашем законодательстве профсоюзы не имеют равных прав между собой.
В чем будет преимущество Лиги защиты врачей?
Мы не будем создавать еще одно профсоюзное объединение. И мы не будем по сути еще одним профессиональным научным сообществом.
У нас достаточно организаций врачей, объединенных по специальностям — неврологов, эндокринологов, дерматологов и т.д. У них есть опыт в определенных областях. Некоторые из этих обществ, к примеру, эндокринологическое и кардиологическое, создают стандарты лечения, протоколы.
Мы хотим совместить принципы работы профсоюзов и врачебных научных сообществ. Видимо, поэтому мы решили начать с врачебной организации, а не с общемедицинской. И на первом этапе в нашу организацию будут приниматься именно врачи.
Сейчас перед нами стоит задача защитить права именно врачебного сообщества. Именно врачебное сообщество подверглось атаке в 2014-2015 годах в Москве: были массовые сокращения, и никто из врачей не смог отстоять свои права, сопротивляться давлению администрации и городских властей.
Когда вы говорите о «защите врачей», вы имеете в виду именно трудовые вопросы?
На первом этапе – да. Позже мы планируем заняться непосредственно организацией здравоохранения. У нас сегодня стандарты лечения, протоколы, правила не соответствуют международному уровню во многих областях. Есть области, где мы работаем по тем же стандартам, что и весь мир, а есть такие, в которых мы лечим так же, как 30 лет назад. Некоторые специальности у нас в большом провале.
Почему так? Есть ряд субъективных и объективных причин. Например, одна из причин в том, что медицинское сообщество, сами врачи, у нас практически не имеют доступа к написанию стандартов. Там, где участвуют медицинское сообщество — в кардиологии, эндокринологии, где сильные врачебные сообщества — у нас стандарты соответствуют мировым. Но есть ряд специальностей, в который мы сильно проседаем: неврология, педиатрия. Эти сообщества очень слабо участвуют, только подписывают документы, которые Минздрав издает. В мире все по-другому: именно врачебные сообщества издают стандарты лечения.
Кроме того, независимость врачей даст возможность организовывать современный тип клиники. Не тот, который строится по типу вертикали — сверху назначили чиновника, а он дальше подбирает себе персонал. В мире врачи — это серьезные и независимые сообщества, они сами организовываются. Значительная часть клиник в мире организована таким образом: собрались врачи, наняли себе менеджера, а не сели под назначенного сверху главврача, и образовалась клиника. В этой клинике врачи имеют достаточно сильную автономию.
Виды организации клиник могут быть разные. Мы не считаем, что есть явное противоречие между частной и государственной медициной. На самом деле в цивилизованном мире такого разделения нет: нет частной и государственной медицины, так же как нет частной и государственной математики, географии… Это одна профессия, но организована она может быть по-разному. Если вы придете в серьезную клинику в Европе или Америке, вы не поймете, кому она принадлежит: государству или частному бизнесу. Не должно быть отличий в принципах работы персонала организации — они должны работать по тем же принципам, по тем же правилам и в тех же условиях.
И точно так же со стороны пациента: при поступлении в клинику он должен получать одинаковое лечение в одинаковой мере доступности как в частной, так и в государственной клинике. В мире все так и происходит благодаря, в частности, страховой системе. Частная или государственная страховка по одинаковым расценкам оплачивает лечение.
Нужно выравнять систему медицинской помощи, потому что по определению система здравоохранения — это система социального выравнивания. Между людьми существует множество различий, поэтому доступность медицинской помощи должна быть одинаковой для всех вне зависимости от их материального, социального и общественного положения.
И все же если говорить о трудовых вопросах, существующие официальные и независимые профсоюзы не справляются?
Официальные профсоюзы вообще не занимаются защитой прав своих членов. Они полностью стали ширмой, зависимой от администрации клиник. Их функция — изображать поддержку медработников. Профсоюзные организации — это большая система с финансированием, им досталось в наследство то, что принадлежало в СССР: господдержка, сеть санаториев и домов отдыха. А функции они свои не выполняют. Мы сталкивались с этим в 2014-2015 году, когда московский профсоюз полностью предал интересы медработников, поддержал все сокращения. Не было никакой защиты. Мы пытались искать ее, но нас предали.
У профсоюза «Действие» есть опыт отстаивания прав медиков, только, как я уже сказал, у независимого и официального профсоюза полномочия не равны по законодательству. У Национальной медицинской палаты есть возможности отстаивать права врачей, но она тоже зависима от власти.
Понимаете, мы не претендуем на лидерство. Мы будем сотрудничать с любыми организациями, чьи задачи совпадают с нашими. Мы открыты к сотрудничеству.
Сразу скажу, чтобы не было вопросов: мы не собираемся защищаться от пациентов. Никаких противоречий между врачами и пациентами быть не должно, потому что мы решаем общую, единую задачу. Наша задача — это организация качественного и доступного здравоохранения. Без нормальной организации работы врача, не может быть качественной и доступной медицинской помощи для пациента. Мы планируем сотрудничество с пациентскими организациями. В частности, у нас уже есть контакты, мы общаемся с общероссийской общественной организацией «Лига защиты пациентов». И они готовы нас поддержать, потому что у нас общие интересы.
Не секрет, что в последнее время участились нападки на врачей в СМИ, когда журналисты, не разобравшись в вопросе, сразу заявляют «виноват врач». Люди по любому поводу пишут жалобы, подают в суд, и администрация больницы чаще становится на сторону пациента просто, чтобы не было проблем. Вы планируете защищать коллег, попавших в такую историю?
Да, планируем. И в этом нет противоречия. Право пациента обратиться в суд не отделимо от права врача на объективное расследование. Обе стороны заинтересованы в том, чтобы дефектов в оказании медпомощи не было. Общая задача и общий интерес в том, чтобы права и тех, и других соблюдались.
На каком этапе вы сейчас находитесь?
Сейчас идут подготовительные обсуждения. Мы решаем какая будет форма, какое название, кто войдет в организацию – вплоть до территориальных принципов. На первом этапе, видимо, это будет московская организация или московская и областная. В будущем мы планируем вырасти во всероссийское объединение.
Есть много желающих нам помогать: юристы, с которыми мы сейчас общаемся, специалисты по трудовому, медицинскому праву.
Мы планируем осенью провести учредительную конференцию, на которой будут решены вопросы: форма работы, источники финансирования и основные задачи. Нужно разработать устав организации.
На сегодня есть лишь общие представления, что нам нужно. Мы проследили, как работают медицинские саморегулируемые организации (СРО). Их уже достаточно много по стране: есть и профильные по специальностям, есть и общие, объединяющие медработников. Но, к сожалению, лично у меня и у ряда моих коллег сложилось впечатление, что в этих организациях больше заинтересованы сотрудники частных медучреждений. И даже больше сами учреждения, чем отдельные специалисты. Эти СРО занимаются в основном адаптацией к коммерческим принципам организации здравоохранения, в том числе вопросами конкурентной борьбы.
А для нас защита врачей, работающих в государственных медучреждениях, имеет такое же значение. Ведь именно они в последние годы подверглись давлению, массовые сокращения были именно в государственных больницах.
У врача в госучреждении на сегодня практически нет никаких прав. Его могут произвольно уволить, сократить, перевести. Юридически существуют правила, ограничивающие это давление. Но у нас нет опыта юридической защиты, нет возможности организовать ее. Это то, чем занимается сегодня «Действие».
Нам нужно решить вопрос финансирования нашей организации. Есть формы, позволяющие вести коммерческую деятельность… Если мы решим существовать чисто на взносы, может, кто-то из врачей откажется стать членом организации. И наоборот, это может привлечь кого-то, потому что это независимость.
Точно могу сказать, что мы не будем организацией, которая будет существовать на государственные вливания или будет выступать чьей-то марионеткой.
Вы часто говорите слово «мы», что оно означает? У вас есть единомышленники?
Конечно. Есть коллеги, с которыми мы давно общаемся. После событий 2014-2015 года, реформ и оптимизаций, нам пришлось объединяться, появился большой круг общения. В этом была главная польза реформы: она позволила объединить врачей, хотя и на такой ноте – сопротивления тому, что происходит.
Однако прежде чем вы укрепились в идее создать Лигу прошло два года. За это время произошло что-то, что добавило вам уверенности в том, что Лига нужна?
Группа на Facebook существует уже два года, но идея должна была созреть.
Я в свое время работал за границей в исследовательских лабораториях. Вернулся в 2009 году, когда был призыв президента Медведева к соотечественникам-ученым, он выступил с ним на Конгрессе соотечественников. Тогда вернувшимся ученым пообещали создать условия для работы, но не выполнили обещание. Я не хотел бы вдаваться в эту тему на самом деле…
С 2010 года я работаю врачом. До 2015 года я работал в городских больницах Москвы, потом начались массовые сокращения. Нашу 11-ую больницу закрыли, москвичи хорошо помнят эту историю. Это было едва ли не единственное учреждение, сотрудники которого заявили протест. Мне пришлось участвовать в митингах, когда стали уничтожать больницу. Пришлось заняться сопротивлением, а сейчас нужно этот опыт обдумать и заняться созиданием.
Негативных новостей, к сожалению, по-прежнему много. Вот новость о 62-й больнице в Москве: лучшую онкологическую клинику подставили в условия, из-за которых она оказалась под угрозой остановки. Эта вся история с государственными закупками, коррупционные скандалы: после изменения формы онкологические препараты стали закупать по ценам в десять раз выше. Если бы врачи могли хотя бы контролировать ведение государственных закупок, коррупция в этой области была бы в значительной мере снижена.
Мы сейчас сравниваем с коллегами государственную и частную медицину. В частной есть положительные моменты, к примеру, доступность, и отрицательные — она платная. К нам приходят пациенты в частную клинику, мы их спрашиваем: «Почему вы пришли к частному врачу? Ведь по телевизору же говорят, что в государственных поликлиниках повысилась доступность». Они нам отвечают, что не хотят даже вспоминать о поликлиниках.
Мы приходим к мысли, что оптимизация проведена неправильно. Число врачей сократилось. Сейчас по стране заново пытаются отстраивать то, что сократили. Чтобы вечный круг этот остановить, надо отобрать инициативу у чиновничьего сословия. Профессионалы должны сами выстраивать систему, в мире это так организовано.
Вы говорите, что врачи не имеют возможности отстаивать свои права даже в поле трудового законодательства. Юридическое бесправие врачей — это наследие советского периода или у нас в медицине происходят какие-то изменения, которые ухудшают положение врачей?
И то, и другое. Раньше хоть как-то работала государственная система, затем юридическую сторону в ней полностью разрушили. Кроме того, у нас в законодательстве врач вообще не является субъектом права. Врач, как профессионал, не существует в юридическом поле. Во всех юридических положениях существует только медицинская организация, а врач — наемная сила. Во всем мире это не так. Но это сложные юридические вопросы, вопросы законодательства, и неизвестно, когда мы сможем их решить.
Если в медицине в ближайшее время ничего кардинально не изменится, к чему, по-вашему, все это приведет?
Очевидно, реформа здравоохранения не решила тех задач, которые перед ней ставились. Отчасти она даже ухудшила ситуацию. И существующая система частной медицины проблем не решает, хотя и появились достаточно сильные частные клиники.
В государственном здравоохранении резко упала доступность. Есть высокотехнологичная помощь, которая людям по стране фактически недоступна.
Да и амбулаторное звено… Недавно слышал новость: 30% терапевтов не хватает в московских поликлиниках. Понастроили поликлиник, но в них некому работать.
Вообще система организации амбулаторной помощи у нас достаточно странная. Потому что таких поликлиник, которые были в СССР и которые мы получили в наследство, – их в мире почти нет. Это была не лечебная организация, а организация выдающая справки.
В ходе оптимизации нам сказали: нужно сделать упор на амбулаторную помощь. Это не упор на амбулаторную помощь, это упор на бюрократизацию. Поликлиники сами по себе малоэффективны. В мире амбулаторную помощь оказывают в амбулаторных отделениях при больнице. А у нас закрывают больницы, вместо них открывают поликлиники, где человек ходит из кабинета в кабинет и собирает справки. Это нонсенс. Поэтому систему организации здравоохранения нужно менять.
Мы действительно хотели бороться с заорганизованностью, с бюрократией. И дали команду тем же бюрократам, чтобы они это делали. Вот они и сделали…
В итоге бюрократии стало больше?
Конечно. Медициной должны заниматься не те люди, которых назначают сверху, переводят из одной провальной отрасли в другую. Этим должны заниматься именно врачебные общественные организации, как это происходит во всем мире.
Задача была правильная, реформа была нужна, но она пошла не в ту сторону. Опасная вещь – снижение доступности. Она грозит социальным взрывом. Настали такие времена, когда люди попросту стали умирать из-за ликвидации больниц. За этим стоят чьи-то жизни, чьи-то судьбы. Мы этого не понимаем, пока это нас не коснется.
Так может у реформы были другие цели?
Задача власти у нас — заработать деньги. Каким образом — все равно. Поэтому нередко на месте закрытой больницы организуется частное учреждение, принадлежащее кому-то из родственников чиновников Минздрава. Если есть возможность закрыть больницу и сделать из нее гостиницу, они это делают. Если есть конкуренция… Лично мое мнение, 62-ая больница подверглась нападкам из-за того, что рядом есть клиника с мощным онкологическим отделением. Кто пойдет туда лечиться за большие деньги, если есть бесплатная 62-ая больница? Это конкуренция. Или коррупция: поднять цены в 10 раз на онкологические препараты, и потом закупать их у своих друзей и родственников…
В любом случае эти процессы в медицине надо останавливать, иначе произойдет социальная катастрофа.
Автор: Екатерина Резникова