В Татарстане в 2018 году от онкологии умерли 7,3 тысячи человек, что оказалось самым высоким показателем в ПФО. При высокой по сравнению со многими российскими регионами технической оснащенности онкодиспансеров, показатели запущенности по некоторым видам новообразований в РТ зашкаливают. Представитель зарубежной клиники рассказал о главных «болевых точках» татарстанской онкологии.
— Антон, как считаете, почему в Татарстане, который так гордится высокотехнологичной медициной, сложилась тревожная ситуация?
— Я, думаю, рост заболеваемости и смертности от рака — это проблема не только Татарстана, но почти всех регионов России. Как шутят российские врачи: «У всех есть свой рак, только не все до него доживают…» Мы стали доживать до рака. В Штатах, кстати, несколько лет назад рак вышел на первое место в структуре смертности (в России — пока на втором). Значит ли это, что на Западе хуже с онкологией? Нет! Нам бы их показатели продолжительности жизни и выживаемости при раке…
Основная российская проблема — это выявляемость онкозаболеваний на ранних стадиях, и Татарстан — не исключение. В отличие от той же самой Европы, где, по некоторым данным, до 70% онкозаболеваний выявляется на 1-й и 2-й стадии, у нас «пирамида» перевернута, наши онкоцентры выявляют опухоли, в основном, на 3-4-й стадии. Они работают в формате «пожарных частей» — это не моя формулировка, это уже звучало много раз. Вместо того чтобы, образно говоря, раздавать огнетушители, наши врачи тушат уже бушующие пожары.
— Ведущие татарстанские клиники, в частности, республиканский онкодиспансер, за последние 5-10 лет прошли серьезную модернизацию. Новое оборудование — предмет гордости республиканского Минздрава. Почему же «пирамида» не перевернулась?
— Оборудование — это еще не все, тут дело в общей нехватке специалистов. Просто цифры: например, в Японии на одного гастроэндоскописта приходится 3,8 тыс. населения, а у нас — 17,8 тыс. Есть разница? К слову — Япония одни из лидеров в мире по выявляемости и лечению рака желудка и пищевода.
— Но ведь медицина у нас — лишь условно бесплатная, иной человек и рад бы лишний раз обследоваться, но по ОМС это можно сделать только по назначению врача, а за свой счет многим обследоваться не по карману.
— Да, деньги — немаловажный фактор. Но на Западе страховка зачастую покрывает расходы на обследование и лечение онкологии на 1—2-й стадии и не всегда на более дорогие процедуры — лучевую терапию, сложную химиотерапию, хирургию, которые требуются на 3-4-й стадии рака. Это в десятки раз дороже, чем поймать заболевание на ранней стадии, прооперироваться, понаблюдаться у врача, а затем забыть о проблеме. Если запустить заболевание, то лимита страховки может не хватить, как и собственных денег. А лечение не даст такого эффекта, как на ранних стадиях, пациент уже будет обречен. Пациенты понимают это и обследуются, причем не только пользуясь страховкой, но и тратя собственные деньги.
— На сайтах, размещающих отзывы российских пациентов о врачах, часто встречаются однотипные истории: человек несколько лет жаловался врачам на тревожные симптомы, проходил обследования, его уверяли, что все в порядке, а потом бац — четвертая стадия, неоперабелен…
— К сожалению, одно из свойств рака — его бессимптомность на начальных стадиях. Когда начались потеря веса, кровотечения — как правило, уже поздно. С другой стороны, конечно, шокируют случаи, когда, например, пациенты приходят к нам с третьей стадией рака легких, хотя полгода назад они проходили флюорографию, и им сказали: «У вас все в порядке».
— Значит, как ни старайся держать свое здоровье под контролем, в итоге все равно все решает случай?
— Нет, не случай. На мой взгляд, есть фундаментальная причина, по которой в России онкологию выявляют поздно. У нас общество патриархальное, и принята такая патерналистская модель взаимодействия пациента с врачом. Врач — всезнающий царь и бог, его действия нельзя подвергать сомнению. Наш пациент снимает с себя всякую ответственность за свое здоровье! Человек думает: если врач на дополнительное обследование не направляет — этого и не требуется. А западный подход иной: пациент в любой клинике может получить второе медицинское мнение. И они за этим вторым мнением не стесняются обращаться, а стало быть, у них меньше вероятность пропустить и запустить болезнь.
— Когда, по-вашему, следует искать второе медицинское мнение за рубежом?
— Необходимость обращаться за медицинской помощью за рубежом возникает, если заболевание смертельно, если есть необходимость в недостижимых пока для России технологиях, и в том случае, если люди доверяют конкретной клинике и ее диагностической базе, которая априори позволит выявить заболевание на ранней стадии, а на поздних стадиях — максимально продлить жизнь. 90 процентов пациентов клиники «Анадолу» из России — это онкопациенты. Это люди, которым поставлен смертельный диагноз. Никто не ездит лечить вросший ноготь в Стамбул или Берлин, но, когда идет речь о жизни и смерти — тут выбор очевиден.
— А остальные 10% почему не лечатся в России?
— Еще порядка 5% — это пациенты с репродуктивными проблемами, но тут уже есть нюанс: речь скорее идет не о том, что за рубежом это лечат лучше, а о конкретном специалисте. Ну, а оставшаяся часть — это так называемые чек-апы, программы комплексного обследования, когда предположительно здоровые люди приезжают к нам, как правило, регулярно, семьями, чтобы пройти обследование на оборудовании и у специалистов, которым доверяют.
— А с каким диагнозом при первой возможности надо ложиться костьми, но обращаться в зарубежные клиники? Лечение каких заболеваний имеет мало перспектив в России?
— Давайте так. В России — не самая плохая система здравоохранения и современная медицина. Поверьте, я знаю, о чем говорю. Международный отдел в нашей клинике — это десятки сотрудников по разным странам, и мы общаемся. Вы знаете, например, что на всю Молдавию — один детский гематолог?! В Кишиневе. Что он может сделать с десятками и сотнями маленьких пациентов, которым еще и трансплантация костного мозга требуется? Но… В прошлом году на всю Россию прогремела история Андрея Павленко из Санкт-Петербурга, одного из лучших онкохирургов России. Ему диагностировали рак желудка третьей стадии. Он ведет блог, и в одном из видеообращений прямо говорит, что лечить рак в России можно — если у вас есть знакомства среди квалифицированных онкологов. В противном случае — это рулетка. Это правда, но меня потрясла честность врача. К слову, Андрей все лечение — химиотерапиию и операцию — прошел в России.
— В России есть уникальные врачи, которым множество пациентов благодарно за спасение. Может, дело просто в ментальной вере россиян, что за границей все лучше?
— Дело не в отдельно взятых врачебных талантах. Поймите, медицина — это система. А современная медицина — это система и огромные деньги. Поэтому я всегда говорю, что невозможно сравнивать клинику «Анадолу», с ее оснащением, количеством пациентов и тем вниманием, которое мы можем уделить каждому отдельному пациенту, и республиканский онкологический диспансер в Татарстане, который решает государственные задачи по борьбе с раком в республике в рамках доступного финансирования. Это два разных мира. Но при этом следует всегда помнить, что задача онкодиспансера — выявлять онкозаболевания в огромном объеме и ежегодно оказывать помощь десяткам, если не сотням тысяч людей. Более того, мы не делаем это бесплатно, как онкодиспансер! Хотя мы лечим за счет государственной страховки большое количество турецких граждан.
— Вы говорите, что лучше потратить свои деньги на регулярные обследования, чем дожидаться бесплатной диагностики, которая выявит онкологию или другое серьезное заболевание на ранних стадиях. Но в последнее время у многих российских пациентов сложился стереотип: стоит обратиться в коммерческое медучреждение — и тебя начнут раскручивать на деньги, найдут несуществующие болезни и назначат кучу ненужных платных обследований и процедур.
— Есть такая шутка у врачей: приходя в государственную клинику, вы должны доказать, что больны, а приходя в частную — что здоровы. У нас, к сожалению, частная медицина часто страдает избыточной гипердиагностикой, потому что врачи сидят на процентах. И это ни для кого не секрет. Доходит до абсурда: я недавно общался с пациенткой, у которой было доброкачественное новообразование в плечевом нервном сплетении — шванома. Но невролог после просмотра снимка МРТ направил пациентку на пару десятков обследований, включая ФГДС!
— То есть в России частные врачи никому не подконтрольны, могут творить, что хотят?
— Они подконтрольны Минздраву и Росздравнадзору. Но, на мой взгляд, главная проблема в том, что наши частные клиники не проверяют и не аккредитуют независимые международные организации. Там, где над частными клиниками есть контроль, в случае избыточной диагностики легко потерять аккредитацию, а в конечном счете — и бизнес.
— Но у нас недобросовестные и алчные эскулапы ничем таким не рискуют. Как же быть пациентам, как выбрать клинику, где заинтересованы лечить их, а не просто вытягивать деньги?
— Здесь, в Казани, мы ведем пациентов клиники «Анадолу» после лечения за рубежом. И когда у них подходит время обследования, они спрашивают у нас совета, где лучше пройти ту же томографию. Мы в таких случаях советуем обращаться в крупные госучреждения, в тот же онкоцентр. Либо к знакомому онкологу, профессионалу, состоявшемуся в государственном медицинском учреждении, который в том числе принимает в частной клинике. Да, можно пойти в небольшую, чистую и комфортную частную клинику ноунейм. Но безопаснее наблюдаться со своим заболеванием там, где это лечат в больших объемах. И пусть там будут грязный линолеум в коридоре, не слишком приветливые медсестры и грубоватый врач. Но там таких пациентов видят сотнями, поэтому там, скорее всего, не просмотрят важные симптомы. И поверьте, чаще всего российскому врачу все равно, платно вы или бесплатно лечитесь. В операционной ему неважно — бомж это или депутат, ему важно, чтобы пациент был жив.
— Если человек принял решение лечиться за рубежом — с чего начинать поиск клиники, по каким критериям выбирать? По цене — чем дороже, тем лучше?
— Обратите внимание на наличие аккредитаций от независимых международных организаций — JCI, ESMO, OECI. Не надо искать посредников — надо искать клинику в интернете и обращаться туда напрямую. Это легко сделать даже без знания иностранных языков: во всех уважающих себя крупных западных клиниках есть русскоговорящие врачи.
— А есть ли возможность хотя бы частично компенсировать дорогостоящее лечение за рубежом?
— Финансовую поддержку детям, нуждающимся в лечении за рубежом, оказывают благотворительные фонды. Взрослым ее получить тяжело. Очень редко такую поддержку пациентам оказывает государство, но процесс ее получения крайне сложен и бюрократизирован. В некоторых северных регионах России в бюджете заложены средства на эти цели.
— Но, может быть, можно еще на чем-то сэкономить?
— Да, всегда есть возможность уменьшить стоимость лечения, сделав часть диагностических исследований заблаговременно, в России. Мы, например, принимаем томографию, снимки, биопсию от российских коллег. Тогда придется тратиться только на операцию или лучевую терапию, к примеру. Сэкономить можно и на немедицинских расходах. Скажем, в Европе до 10% стоимости лечения могут составлять расходы на так называемые «немедицинские расходы» — стоимость переводчика, трансферы и т. д. Так что ищите клинику, где есть бесплатные переводчики, трансферы и т. д.
— На что еще надо обращать внимание, выбирая клинику за рубежом?
— Если на территории самого крутого госпиталя нет гостиницы, переводчиков, инфраструктуры, удобной для пациента из другой страны — с определенным менталитетом и понятиями о комфорте, то это превратит его лечение в ад. И выбирая клинику, на это тоже надо смотреть.
— Но мы привыкли, что за комфорт надо платить дополнительно.
— Лечение за рубежом сегодня вовсе не супердорогое удовольствие. Дорогое, но не супер. Мы же получаем от своих пациентов обратную связь и знаем, что стоимость лечения в Турции уже сравнялась со стоимостью лечения в частных клиниках Москвы и Санкт-Петербурга. Удаление опухоли головного мозга с помощью системы «кибер-нож» за 400 тысяч рублей — это супердорого или нет?
— Кроме вопроса о деньгах, есть и другой — не каждый пациент знает, как искать клинику, которая тебя возьмет и окажет помощь своевременно, то есть быстро.
— На самом деле, возможностей для лечения гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Препоны и преграды — у нас в голове, а земной шарик очень маленький. И уже на следующий день после визита в офис зарубежной клиники вас могут прооперировать в своей стране. А зарубежная клиника может оказаться всего в четырех часах перелета от Казани.
Как сообщалось ранее, старший детский хирург государственной больницы «Ихилов» в Тель-Авиве Сергей Кадыров рассказал изданию об отличиях израильской и российской медицины и о том, почему россияне вынуждены лечиться за границей. Подробнее читайте: Эмигрировавший уфимский врач рассказал, почему российская медицина отстаёт от израильской.