По мнению брянского врача-анестезиолога Геннадия Янченко, массовые увольнения для врачей – единственный доступный способ защитить свои интересы. 32-часовые рабочие дни, необходимость закрывать собой кадровые дыры, хроническое недофинансирование больниц делают условия труда невыносимыми, а возможности повлиять на ситуацию полумерами у медиков просто нет.
“Можно устроить “итальянскую забастовку”, – поясняет Геннадий Янченко. – Но для работников организаций здравоохранения это сопряжено с большим риском, потому что конкретные инструкции и требования обеспечить жизнь и здоровье людей часто противоречат друг другу. Да и как может врач, находясь на рабочем месте, отказать обратившемуся больному в помощи?”.
Вынужденный в буквальном смысле жить в больнице/поликлинике врач в случае ошибки рискует свободой, а пациент – здоровьем, не говоря уже о менее катастрофических последствиях переработок в виде отсутствия у врача времени на семью, обучение и личные интересы – об этом анестезиолог Геннадий Янченко рассказал в интервью ИА Красная Весна.
— В последнее время участились новости о массовых добровольных увольнениях врачей в связи с невыносимыми условиями труда. Но ведь это крайняя мера. Неужели у медперсонала нет других возможностей для защиты своих трудовых интересов?
— Есть, конечно. Можно подавать жалобы и обращаться по инстанциям. Только это неэффективно. Разве что сразу к президенту по «прямой линии» обратиться.
Можно устроить «итальянскую забастовку», когда безукоснительное соблюдение всех инструкций, регламентов и должностных обязанностей, а также всех формальностей трудового законодательства и законов об охране труда если и не парализует работу, то существенно ее замедлит.
Но для работников организаций здравоохранения это сопряжено с большим риском, потому что конкретные инструкции и требования обеспечить жизнь и здоровье людей часто противоречат друг другу. Да и как может врач, находясь на рабочем месте, отказать обратившемуся больному в помощи? Помогать незамедлительно — это уже в крови… «Итальянить», то есть досаждать чиновникам ценой страдания больных, трудно.
По сути, единственным действенным средством для медиков остается коллективная подача заявлений на увольнение. По нынешнему закону работник обязан отработать две недели после подачи заявления, после чего считается уволенным.
— Сейчас в России по Трудовому кодексу запрещены забастовки «на станциях скорой и неотложной медицинской помощи», а также в больницах «в том случае, если проведение забастовок создает угрозу обороне страны и безопасности государства, жизни и здоровью людей». Но ведь так было не всегда?
— Да. После гайдаровских реформ и установления рыночной экономики право на забастовки было узаконено для всех трудящихся. Это право активно поддерживалось и проталкивалось либералами еще во время развала СССР при Горбачеве и служило ускоренному уничтожению экономики. Типа, при «тоталитарном социализме» бастовать нельзя, а при «демократии» теперь можно.
Спекулировали на праве рабочих отстаивать свои экономические и политические права, используя забастовки. А на деле их руками очень быстро разрушили крупнейшие отрасли экономики: угольную, металлургическую, машиностроительную, — приведя экономику к тяжелейшему кризису. Забастовки были незаконными, но в условиях паралича власти носили массовый характер.
В это время прошли забастовки медиков и в Брянске. Одну успели провести в областной больнице, и я в ней участвовал. Организовывал забастовку наш профсоюз, вернее, то, что от него осталось к тому времени.
Требовали выплаты зарплаты, снабжения больницы медикаментами, инструментами, расходниками, потому что больным приходилось все это покупать в аптеке, даже хирургические нити, иглы и т. п. Была остановлена вся плановая работа, операции, прием больных и т. д. Только экстренная помощь оказывалась в обычном объеме.
Так совпало, что через пару месяцев правительство запретило медицинским работникам бастовать. Думаю, в первую очередь потому, что забастовки медиков вызывали очень большой резонанс и пользовались поддержкой населения.
— А сегодняшние требования врачей отличаются от тех, что были в 90-х?
— Если вы обратили внимание, то требования у нижнетагильских врачей не сводились только к повышению зарплаты. Это чиновники и СМИ быстренько все свели к деньгам, то ли потому, что у них самих деньги — главная ценность в жизни, то ли чтобы выставить врачей кусочниками.
У врачей же на первом месте стояла перегрузка. Причем, по их словам, они в таком режиме работали около двух лет.
Врачи в советское время, сколько я помню, практически всегда перерабатывали — работали на ставку с четвертью или на полторы ставки. Но это получается от двух до пяти дежурств в месяц. Больше не разрешалось по законодательству. Связано это было с невысокими ставками (и желанием врача подработать) и некоторым недостатком сотрудников (отпуска, болезни, усовершенствование коллег и просто нехватка специалистов).
У нижнетагильских врачей было до десяти дежурств в месяц. Не все понимают, что это означает.
Это значит, что хирург работает с 8:00 до 16:00 (обходы, назначения, операции, перевязки, манипуляции, обследования, документация и т. п.), затем дежурит с 16:00 до 8:00 (обходы, прием экстренных больных, консультации в других отделениях, назначения, операции, перевязки, манипуляции, обследования, документация), а потом снова с 8:00 до 16:00 у него плановая работа (обходы, назначения, операции, перевязки, манипуляции, обследования, документация).
Но рабочий день врача почти всегда заканчивается не в 16:00, а в 18:00 или даже в 20:00: затягиваются операции, «вылезают» осложнения у прооперированных больных, накапливается масса бумажной работы (инспекторы ОМС контролируют каждую букву и запятую — и штрафуют при каждом удобном случае), на которую накладываются постоянные проблемы с компьютерным ведением документации…
На третий день врач работает «с 8:00 до 16:00» и ночует дома. А потом опять день — ночь — день.
И таких «с 8:00 до 16:00, с 16:00 до 8:00 и с 8:00 до 16:00» (32 часа непрерывной работы) — у врачей восемь-десять в месяц. Из восьми положенных выходных в месяц получается не больше четырех. И так каждый месяц.
Какие требования к режиму работы у водителей междугородных и туристических автобусов? Не более шести часов за рулем, потом не менее шести-восьми часов отдых (в разных странах чуть по-разному). Водитель не имеет права в течение этого времени садиться за руль, даже чтобы переставить автобус на стоянке. Фиксируется работа тахографом. За нарушение — штраф и лишение права работать на автобусах. Почему? Потому что высока ответственность за жизнь пассажиров.
А работа хирурга менее ответственна?
При резекции желудка приходится накладывать до сотни швов. Игла и нить идут через стенки и внутри стенок желудка, кишечника, протоков, сосудов… Достаточно, чтобы один шов прошел на 1-2 мм глубже или поверхностней, — и осложнение почти неминуемо. Только хирург знает, как трудно ушивать печень, пищевод, поджелудочную железу, мочеточники, накладывать сосудистые швы, выполнять часами под микроскопом микрохирургические операции, в том числе на сосудах мозга, и т. д.
А если это уже 25-й или 30-й час работы? А от работы твоих рук, глаз, мозга, внимательности и тщательности зависит здоровье и жизнь больного человека.
А разве от внимательности, ясной головы и четкости мышления, быстроты реакции анестезиолога-реаниматолога, терапевта, рентгенолога, патанатома-гистолога, эндоскописта здоровье и жизнь пациента зависят в меньшей степени?
И если врач рискует штрафами, уголовным преследованием, сроком в колонии, то пациент рискует жизнью. В этом главная беда переработок. Против этого выступают врачи больниц Нижнего Тагила и других городов.
— А как соотнести слова депутата-единоросса о «безусловном уважении… к тем, кто выбрал профессию лечить и спасать жизни людей» с его же словами «врачи… в первую очередь… учатся для того, чтобы оказывать нуждающимся медицинскую помощь. Всё остальное должно быть на втором месте, но там некоторые специалисты поставили второе на первое место»?
— При ежедневной работе и восьми–десяти 16-часовых дежурствах в месяц на «всё остальное» времени не остается совсем.
А в это «остальное» входят такие мелочи, как сон и семья: жена/муж, дети, которых надо воспитывать, с которыми надо играть и контролировать уроки, родители, которым надо помогать, за которыми надо ухаживать и которых тоже надо лечить. Домашние дела и заботы у врачей такие же, как и у прочих людей. Плюс обязательное чтение специальной литературы, в том числе иностранной, участие в интернетовских вебинарах и конференциях (непрерывное последипломное образование требует накопления баллов), поддержание собственного здоровья спортивными занятиями. А еще хочется просто почитать хорошую книгу, послушать музыку, сходить в театр.
Но всё это должно быть доступно депутатам, чиновникам, их детям, супругам и родителям. Врач же обязан жить и умереть в больнице/поликлинике. Что, впрочем, случается не так уж и редко. Как говорится, кто на что учился…
Как сообщалось ранее, врач из Екатеринбурга на условиях анонимности согласился прокомментировать ситуацию, сложившуюся в Нижнем Тагиле. Вы знаете уже об этой ситуации: хирурги в этом городе сначала массово отказались оперировать и уволились, но после встречи с местным министром здравоохранения, отозвали заявления. По непроверенным данным, их на время хотели заменить «вахтовиками» из областного центра, но всё обошлось. О возможных причинах этого ЧП федерального масштаба, низких зарплатах, 48-часовых рабочих днях и тотальной юридической незащищённости медиков свердловский врач рассказал в интервью Eanews.
«Не существует совершенной медицинской помощи, процент смертности – 30-35%, хоть что делай. И теперь все эти смерти потенциально криминальны. Все врачи, которые принимают важные решения, ходят под статьей».
Подробнее читайте: “Прооперируешь или нет – сядешь в любом случае”
