После ночной дискотеки было тяжеловато. Но молодость зелена, дорога скатертью постелена. Честно придя на занятия, изрядно погуляв ночью, меня накрывала приятная сонливость. Однако преподаватель по вышеуказанной дисциплине, замечательная женщина, педагог и человек, спать не давала. Уж больно слушать её лекции было интересно. Тема была про искусственное прерывание беременности. Положив голову на левую руку, я достаточно внимательно слушал, пытаясь записывать важные моменты. И вот в непрерывном потоке лекции, которая периодически переходила в диалог со студентами, внезапно воцарилась тишина. Увлечённые записями студенты подняли головы. Мне свою голову поднять было трудно. Я ограничился взором. Пауза была настолько внезапна, что никто не понял, что произошло. И в этот момент преподаватель отвела взгляд в сторону и сказала следующее:
– Эх, ребята! На тот свет страшно идти. Столько абортов за свою жизнь сделала. Нет, не по своему умыслу конечно. Но своими руками…
Царила тишина гробовая. Кажется, что все поняли, о чём она.
Спустя пяток секунд после этого грустного изречения, лекция продолжилась как ни в чём не бывало. Но тот момент я запомнил. Запомнил надолго. На всю жизнь.
Прошло много лет. Та замечательная преподаватель, к большому сожалению, трагически погибла при ДТП. Но её слова тогда на лекции не давали мне покоя.
И вот как-то при определённых обстоятельствах, уже работая в Скорой Помощи, я случайно стал свидетелем разговора двух молодых девиц. Опустив подробности, он приблизительно был таким:
– Вот и пошла на аборт. Такое отношение врачей, как к шлюхе какой-то!
– А что такое?
– Да на меня срывались постоянно. После выскабливания иди, говорят, в палату сама. А я не могу! На ногах не стою. А они чуть не пинками гнали. Будто я виновата, что у меня так случилось!..
И меня посетила мысль: а с чего им быть добрыми? С чего им быть добрыми к той мадам? Ведь она такая приходит далеко не одна «с обстоятельствами». Вы ходите через одну, «скаблитесь», потому что у вас, видите ли, обстоятельства. А выгребать, в прямом смысле слова, детёныша вашего им. Это далеко удовольствия не доставляет, поверьте. И разрушать плод по показаниям и без. Становится действительно страшно идти на тот свет. «Не по своему умыслу, но своими руками» – вспомнил я тогда.
Назовите причину, по которой гинекологи, совершающие детоубийство по прихоти или обстоятельствам молодой особы, у которой что-то там не сложилось, должны любить таковых и оказывать моральную поддержку? Назовите причину, по которой акушеры должны любить матерей, которые оставляют своих новорожденных в роддомах? Матерей, которые не платят никаких алиментов в детские дома в последующем, ибо обязанность по уплате алиментов у нас исключительно на мужчинах? Несправедливо, не правда ли?
Не должны. И не обязаны. Если кто-то думает про священный долг, Гиппократа, клятву, то отбросьте иллюзии. Медик должен проявлять человечность? Безусловно! Потому что он – ЧЕЛОВЕК. И ни что человеческое ему не чуждо. Как любовь, так и ненависть.
В одной телевизионной передаче на федеральном канале решительно осуждали Зелендинова. Студия неодобрительно гудела, охала, когда показывали кадры избиения им двух алкашей, один из которых, оставшийся в живых, даже в студию на передачу умудрился прийти пьяным. Но когда речь в этой же программе спустя несколько месяцев зашла о случае с камчатской Скорой Помощью, когда один неадекватный тип не пропустил спецтранспорт, что привело в итоге к гибели молодого пациента, студия неодобрительно гудела, когда узнала, что в машине Скорой был врач мужчина. Мол, не вышел разобраться по-мужски. Я ничего не понимаю тогда, чего общественность ждёт от медицинских работников. Но одно могу сказать точно: не надо навязывать медработникам любовь ко всем и вся. Они имеют право как любить, так и ненавидеть.
В любой специализации в медицине есть категория граждан, к которым относятся негативно. Я работаю в Скорой Помощи. Я ненавижу алкашей. Да, я их ненавижу. Нет, у меня ровное отношение к алкоголикам на пенсии. Когда человек пахал сорок лет, заработал на пенсию, вышел на заслуженный отдых, и вот тут угас, спёкся. И спился. Они-то своё отработали. От них был в этой жизни толк. Я ненавижу молодых алкоголиков, с которыми мы все наравне. И когда я спрашиваю «Официально работаете?» и слышу в ответ ухмылку и ответ «Пфф! Конечно нет!», и рожа такая довольная, я его ненавижу в этот момент.
Я ненавижу бомжей, которые практически все имеют прописку и жильё. И бомжи они по образу жизни, а не по социальному статусу. Я ненавижу тех молодых людей, которые изображают из себя смертельно больных, в то время как на следующем же вызове в девяносто с лишним дед, ветеран войны, упорно отказывается от помощи дойти под руки до машины Скорой, и идёт своими ногами, опираясь на трость своими дрожащими руками и продолжает сантиметр за сантиметром преодолевать заветные несколько метров. Мне становится стыдно за молодых, глядя на этого бравого старика. Но все эти люди, как бы то ни было, получат помощь в том объёме, в котором требуется. Потому что это работа, и все мы должны быть профессионалами, независимо от социального статуса, если кто-то вдруг подумает о предвзятом отношении.
Безусловно, есть пациенты, которых безумно жалко. В основном это дети, заложники обстоятельств, глупости и безответственности родителей. И вот здесь трезвость ума порой пропадает. Это всегда страшно, когда малыши в эпилепсии, когда малыш, двадцати семи дней от роду, начинает вдруг аспирировать в машине. Это страшно. И эта жалость не даёт покоя и сосредоточенности. Именно поэтому я не представляю, как работают в детских реанимациях. И именно поэтому медик не обязан быть жалостлив к каждому, ибо это мешает профессиональному подходу. Ненависть и гнев – чувства мимолётные. Они быстро проходят. Любовь же и жалость оставляют глубокий след в душе. Поэтому не пытайтесь заставить медиков всеобъемлеще любить. Иначе лечить станет некому. Но не отнимайте право у медика ненавидеть. Он имеет на это право. Он – человек, а не господь Бог.
***
– Иди сюда, мамаша! Сядь! Чего ты мечешься по машине!? Рожала-то для чего бл…?
Но во взгляде мамы малыша, которому не было ещё и месяца, был только страх. Она явно не знала, что делать с малышом, как себя с ним вести и очевидно его боялась. Только плакала и шарахалась от него, боясь даже подойти к своему чаду.
В этот момент малыш снова начал аспирировать, переставая дышать. Фельдшер схватил малыша за ноги и начал потряхивать его, держа вниз головой. Мама же ребёнка в этот момент отвернулась в окно и тихонько плакала.
Через несколько секунд малыш снова задышал и запищал. Руки фельдшера неумолимо дрожали. А мама карапуза так и продолжала смотреть в окно, даже не поворачиваясь.
– Сука! Я тебя ненавижу…, – подумал фельдшер, глядя на мать, держа маленький пищащий комочек в своих руках.
После того, как малыша доставили в стационар, фельдшер нервно курил в машине, глядя на улицы ночного города и думал: «А может лучше было бы этой мамаше… Но ведь тогда по её умыслу и чужими руками. Замкнутый круг…»
Автор: Максим Александров, фельдшер скорой помощи, Нижний Новгород