Онколог Николай Жуков рассказал РИА Новости, почему иммунотерапия, за разработку которой учёные получили Нобелевскую премию, помогает онкобольным на последних стадиях заболевания.
То, что опухоли способны избегать иммунного “надзора”, продолжая жить и размножаться в организме больного, несмотря на наличие на них потенциальных мишеней для иммунной атаки (опухолевых антигенов), было известно давно. Ученые предполагали, что опухоли каким-то образом удается обмануть иммунитет, прекрасно уничтожающий внешних агрессоров (бактерии, вирусы, чужеродные ткани), но не замечающим при этом растущую опухоль. Но вот механизм этой маскировки до недавнего времени оставался неизвестен на протяжении многих лет, в течение которых все попытки врачей “разбудить” противоопухолевый иммунитет оставались безуспешными.
Именно за открытие этого механизма и последовавшее за ним создание новых препаратов, совершивших революцию в терапии рака, и была присвоена Нобелевская премия по медицине и физиологии в этом году.
“Препаратам, созданным в результате этого открытия, удалось практически невозможное — дать некоторым людям с ранее абсолютно фатальными заболеваниями, неминуемо приводящими к смерти, шанс на длительный контроль опухоли в ряде случаев и на полное излечение”, — рассказывает Николай Жуков, руководитель отдела мультидисциплинарной онкологии НМИЦ детской гематологии, онкологии и иммунологии им. Дмитрия Рогачева, доцент кафедры онкологии, гематологии и лучевой терапии РНИМУ им. Н.И. Пирогова, член правления Российского общества клинической онкологии (Russco).
По словам онколога, эти препараты сейчас используют для иммунотерапии у людей с отдаленными метастазами, когда болезнь достигла четвертой стадии. И за короткий период с момента их первого появления они доказали свою эффективность и стали официально применяться в мире уже при 14 видах опухолей.
Новый класс препаратов показал свою эффективность впервые на меланоме.
“До их появления больные с метастазами меланомы жили менее года, и мы практически ничего не могли предложить им даже в качестве лечения, хоть чуть-чуть продляющего жизнь. Но первые же испытания новых иммуноонкологических препаратов показали, что они в состоянии не просто временно затормозить опухоль. Согласно опубликованным данным, без дополнительной поддерживающей терапии каждый пятый пациент, получивший лечение в рамках этих первых испытаний, жив без признаков болезни уже семь-восемь лет и дольше. С учетом того, как “вела” себя опухоль до появления иммунотерапии, скорее всего, они излечены. Так научное открытие, удостоенное Нобелевской премии, подарило некоторым пациентам с ранее стопроцентно неизлечимой болезнью шанс на излечение”, — продолжает Жуков.
Безусловно, у препаратов есть побочные эффекты. Поскольку они растормаживают иммунную систему, она может атаковать не только опухоль, но и здоровые органы и ткани, в ряде случаев вызывая аутоиммунное поражение, например, щитовидной железы, гипофиза, кожи, печени, кишечника.
“В принципе, препараты нового класса управляемы, с их побочными эффектами в большинстве случаев можно успешно бороться. Определенный процент побочных эффектов — это соизмеримая плата за вероятность избежать неминуемой гибели от рака”, — поясняет эксперт.
При этом необходимо понимать, что иммунотерапия помогает отнюдь не всем, а только тем, у кого удается “включить” иммунитет, заставив его атаковать опухоль. У 10% и даже 60% пациентов, в зависимости от диагноза, удается добиться длительного эффекта.
По словам Жукова, найти какое-то универсальное средство для всех типов человеческих опухолей, этакую “золотую пулю” вообще вряд ли удастся, но то, что новые иммунные препараты – это существенный шаг к излечению хотя бы части больных, это уже очевидно.
Почему новым препаратам не удается растормозить иммунитет у всех?
“Все мы достаточно разные. И опухоли у нас тоже отличаются. Происхождение опухолей у всех разное, организм реагирует на заболевание тоже по-разному. Почему у кого-то есть аллергия на орехи, а у кого-то нет? У одних развиваются аутоиммунные заболевания, а у других нет? Вроде бы мы все от одних предков произошли”, — отвечает ученый.
К счастью, уже сейчас появляются методы исследований, позволяющие предсказать, для кого иммунотерапия будет эффективна, а кому не принесет пользы, и нужно искать другие подходы.
Что же представляют собой новые препараты? Это искусственно созданные в лаборатории белки — антитела, похожие на те, с помощью которых наш организм защищается от патогенов. Антитело всегда специфично, то есть оно действует на строго определенную мишень. В данном случае цель — молекулы, которые “выключают” (тормозят) иммунную защиту организма против опухоли. Когда же под воздействием антител, вводимых больному внутривенно, “тормоз” отпущен, защита организма срабатывает сама.
“Первые препараты для иммунотерапии были созданы за рубежом. Увы, большинство новых лекарств до нас доходят лишь в качестве дженериков — аналогов, которые производят, после того как заканчивается срок патентной защиты. Чтобы не ждать много лет, у нас в России разработали собственный препарат”, — рассказывает эксперт.
Речь идет о препарате под номером BCD-100, созданном компанией BIOCAD.
“Это не копия существующих за рубежом, а оригинальная разработка нового поколения, которая относится к группе ингибиторов контрольных точек иммунитета PD-1. Лекарство находится на завершающей стадии клинических испытаний на людях. Судя по всему, они сделали то, что реально работает”, — заключает Николай Жуков.
Как сообщалось ранее, в 2018 году лауреатами Нобелевской премии по физиологии и медицине стали Джеймс Эллисон и Тасуку Хондзё, которые разработали терапию онкологии путём активации иммунного ответа организма на раковые клетки. Подробнее читайте: «Иммунотерапия стала революцией в области лечения рака».
