Тюремный врач, хирург Иван Константинов рассказал sakhalife.ru о своих профессиональных обязанностях и о том, как он спасает заключённых от смерти.
Я окончил университет в Сахе, поработал в Таттинском районе, прошёл ординатуру, после которой распределился в Хандыгу, где проработал три года в ЦРБ, потом снова Ытык Кюель. В 2003 году я вернулся в Якутск и пошёл в Минздрав к главному хирургу Илье Павлову, который предложил мне работу в медотделе исправительной колонии хирургом.
Работа здесь та же, что и в предыдущем месте: надо знать общую хирургию, травматологию, глазные болезни, ЛОР-патологию, анестезиологию. То есть специалистом на все руки.
Всего в больнице два отделения: хирургическое и терапевтическое, восемь постоянных врачей и три приходящих. В терапевтическом отделении неврологические, инфекционные койки есть, в каждой зоне- психиатр. Хирургическое отделение рассчитано на двадцать пять коек, работает два хирурга и анестезиолог.
Конечно, здесь бывают раны после тюремных разборок, но, в основном, здесь все те же заболевания, с которыми обращаются к хирургам в гражданских больницах. Здесь меньше аппендицитов, холециститов. Скорее всего из-за того, что заключённые питаются по режиму.
А так, больной он всё равно больной, кем бы ни был.
Из особенностей работы: нет обхода по палатам, лечение проводится в присутствии сотрудников в погонах. Пациентов вызывают на приём через санитаров. Народ у нас «характерный», некоторые даже на прием не приходят, анализы не сдают, лекарства не принимают. Понять мотивацию трудно.
У врачей здесь бывают и дежурства: если везут кого-то из других зон, экстренный или тяжёлый больной. А так в основном только по выходным.
Бывают здесь и симулянты: очень много членовредительства. Вот к примеру один наш пациент забил себе в грудь гвоздь, прооперировали, через месяц опять с тем же поступил, снова операция, через двадцать дней опять приезжает с гвоздем в груди… Вскрывают себе вены, грудную клетку, брюшную полость, глотают всевозможные острые предметы, «кресты» (крест, связанный из острозаточенных гвоздей – прим. ред.) например, чтобы в больницу попасть отдохнуть.
Такие кресты складывают, помещают в мякиш хлеба, сушат и глотают, в желудке тот раскрывается, и вот тебе перфорация кишечника, перитонит… Бывает, глотают «крест» по нескольку раз, одного такого пациента за восемь лет мы двадцать восемь раз прооперировали.
При этом, за 13 лет моей работы никто ещё не умер.
Слов благодарности, конечно, ждать от пациентов не приходится, зато они постоянно на что-то жалуются: дескать, он такой весь больной, а ему ничем не помогли, не оперируют (к примеру, в третий раз с гвоздем в груди, собственноручно вбитым), не помогают. Прооперируешь – опять не так, плохо прооперировали, кашель появился, лечат плохо… Требуют облегчить содержание, направить на санаторно-курортное лечение, даже косметические операции требуют, нос, например, подправить. Говорим: вот освободишься, и уши подожмешь, и нос подправишь, и на курорт съездишь, и все, что захочешь.
В зоне для заключенных все бесплатно: питание, содержание, лечение, пенсии им оформляем… Представляете, сколько денег налогоплательщиков государство на них тратит?!
Хирург должен быть стрессоустойчивым, спокойным, трудолюбивым. Семья сначала настороженно относилась к моей работа, потом привыкла: работа как работа.
Жена у меня – главная медсестра Республиканского кожно-венерологического диспансера, старший сын пошел по стопам отца, хирург, работает врачом эндоваскулярной диагностики в Республиканской больнице №2-Центре экстренной медицинской помощи, младший тоже окончил медфак, фармацевт, занимается поставкой медицинской аппаратуры, невестки – одна кардиолог, другая – медсестра в анестезиологии. Есть четверо внуков.
Когда соберёмся наконец все вместе, так, конечно, не обходится без разговоров о работе: все на телефонах, одного вызывают на операцию, у другого консультируются, у третьего – еще что-то.
В свободное время я люблю экстремальный отдых: дайвинг, сплавы, прыжки с парашютом, очень люблю путешествовать. И, конечно, охота, рыбалка. Все, что будоражит кровь.
Как сообщалось ранее, Врачи больницы, расположенной на территории мужской колонии строгого режима (ИК-3) во Владимире, рассказали, почему подарки от заключенных — табу, что каждый врач за решеткой поневоле становится психологом, а также почему медики в погонах умеют контролировать свой страх и с первых секунд могут распознать симулянта. Подробнее читайте: «Дистанция с пациентами»: Тюремные врачи из Владимира рассказали о своей работе.
