Российские учёные выяснили, что некоторые генетические мутации, чья связь с онкологическими заболеваниями доказана, у россиян не вызывают рак. Зато изменения генома, не встречающиеся в других популяциях, несут в себе риск развития злокачественной опухоли.

Авторы исследования рассказали РИА Новости, почему профилактика и терапия рака, разработанная за рубежом, может быть бесполезна для жителей нашей страны и зачем нужен национальный генетический проект.

В 2013 году Анджелина Джоли призналась, что сделала мастэктомию после результатов теста, показавших, что она является носителем наследственных мутаций в генах BRCA1 и BRCA2, ассоциированных с риском развития рака груди и яичников. После этого в США и Австралии число профилактических операций по удалению молочных желез удвоилось.

Россиянки же, согласно опросу, не готовы проводить мастэктомию, даже если такой тест окажется положительным.

Впрочем, именно в случае с жительницами Татарстана это исследование малоинформативно. Ученые из Института фундаментальной медицины и биологии КФУ и Республиканского клинического онкологического диспансера (РКОД) обнаружили у татарок и тех, кто имеет татарские корни, генетическую особенность, затрудняющую “классическое” выявление наследственной предрасположенности к раку молочной железы и яичников.

Ещ1 в 2010 году врач-онколог из РКОД Марат Гордиев обнаружил, что у его пациенток татарского происхождения получаются отрицательные результаты теста на выявление мутаций в генах BRCA1 и BRCA2, хотя истории болезни говорили о семейном характере рака.

“Мы поняли, что в нашем случае клинические способы диагностики наследственных раков не работают. Основным методом была ПЦР (полимеразно-цепная реакция), позволяющая смотреть мутации только в определенных местах гена (локусах). Это такие горячие точки, где генетические поломки встречаются чаще всего. С помощью ПЦР мы могли прочесть максимум четыре-пять локаций, а их в одном гене около трех тысяч. И у нас, конечно, ничего не получалось. Выходило, что или мы плохо работаем, или задача на самом деле намного сложнее и надо привлекать ученых. Тогда я позвонил Олегу Гусеву”, — рассказывает Марат Гордиев.

Олег Гусев, ведущий сотрудник института физико-химических исследований RIKEN (Япония) и заведующий лабораторией экстремальной биологии КФУ, был именно тем, кто мог помочь. Его российско-японская лаборатория “Экстремальная биология” занимается исследованиями в области генетики: молекулярным контролем ангидробиоза (возможностью некоторых организмов жить без воды) и геномикой наследственных форм рака. Кроме того, в лаборатории Гусева был секвенатор нового поколения, позволяющий прочесть не отдельные локусы, а сразу несколько генов или даже полный геном.

“Мы получили возможность прогнать через секвенатор образцы ДНК наших пациенток. Более того, имея в руках такие мощные инструменты, мы расширили выборку. Кроме жительниц Татарстана, включили в исследование пациентов из Чувашии, Удмуртии, Башкирии, Ханты-Мансийска, Оренбурга. То есть охватили все Поволжье, Уральский Федеральный округ и частично Юг — Краснодар и Северо-Кавказский округ. Собрали полторы тысячи образцов ДНК и даже чуть больше. С одной стороны, мы решили диагностическую задачу: уточнили диагнозы и тактику лечения, с другой стороны — научную. Мы поняли частоту мутаций в стране. То есть в каких регионах и какие гены участвуют в наследственных формах рака у россиян”, — отмечает Гордиев.

Оказалось, что нужно исследовать не только мутации в генах BRCA1 и BRCA2, которые, как считалось, “несут ответственность” за наследственный рак груди и яичников. Эти представления были основаны на выборках пациенток преимущественно со славянским происхождением. Новые же опыты показали, что в случае россиянок с татарскими корнями надо также обращать внимание на ген CDK12. Он, как и BRCA, активен в молочных железах и участвует в процессе репарации (починки) ДНК, а его поломка с высокой вероятностью чревата злокачественной опухолью.

“Мы в нашей выборке видели, что этой мутации там очень много. По биоинформатическим предсказаниям, она действительно влияет на патологию. Но она неизвестна в мире, отличается очень маленькой центрацией и не фигурирует в международных базах”, — уточнил Олег Гусев.

При этом, было сделано ещё одно важное открытие: мутация в гене VHL, чья связь с наследственным раком почек доказана американскими и европейскими учеными почти десять лет назад. Но как выяснилось, здоровью некоторых россиян эта генетическая поломка не вредит.

“Пока это только гипотеза. Марат Гордиев сказал: “Вот посмотри, у нас есть мутации, которые хорошо известны в мире, считаются причиной наследственной онкологии. В Чувашии они очень распространены, но их носители ничем таким не болеют”. Действительно, по какой-то причине частота заболеваний у обладателей этих мутаций среди чувашей очень низкая. И это подводит к следующему вопросу: а почему же тогда они себя так хорошо чувствуют?” — рассуждает Олег Гусев.

“Скорее всего, у чувашей есть какие-то модификаторы, нивелирующие эту мутацию. И мы хотим понять, что это за модификаторы. Это позволит разработать новые подходы в терапии рака. Пока мы только приступили к теме, ничего еще толком не успели”, — добавляет Гордиев.

Таким образом, не все россияне находятся в одинаковых условиях, а зарубежные методы диагностики эффективны только для части населения России.

“Спектр мутаций, которые вкладываются в наследственный рак, намного сложнее, чем считалось еще несколько лет назад. В России более 150 национальностей, и нельзя экстраполировать результаты, полученные для славянской популяции, на всю страну. Исторически люди мигрировали, смешивались друг с другом. Мы просто обязаны исследовать все вариации на уровне страны. А для этого нужен национальный геномный проект, чтобы была выборка здоровых людей каждой народности, с которой мы бы сравнивали обнаруженные мутации и понимали, патогенные они или нет. Нам нужна такая референтная база данных, но у нас ее, к сожалению, нет”, — заключает Гусев.

Как сообщалось ранее, после 14 апреля 2003 года, когда международный консорциум учёных объявил о завершении работ по расшифровке генома человека, появился термин «постгеномная медицина», или персонализированная, точная медицина. Подробнее читайте: “Мы научились не только «читать» геном, но и редактировать его”.