Случай произошел в конце 2019 года: в Детскую клиническую больницу Улан-Удэ (ныне ликвидирована как самостоятельная организация, и входит в состав ГАУЗ «ДРКБ» МЗ РБ) поступил 4-х месячный ребенок, диагноз – бронхит. Его состояние ухудшалось, он был переведен в реанимацию, где скончался. Следствие и суды по делу шли несколько лет.
Ранее по этому же делу другой фигурант — анестезиолог-реаниматолог Алдар Цыденов, к которому в отделение поступил ребенок, был осужден по ч. 2 ст. 109 УК РФ («Причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения лицом своих профессиональных обязанностей») на срок в четыре года в исправительной колонии общего режима. Верховный суд РФ его жалобу на обвинительный приговор отклонил.
Лечащему врачу ребенка 30-летней Ирине Бекетовой было предъявлено обвинение по ст. 238 УК РФ ч. 2 п. «б» (оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности, детям младше 6 лет). Данный состав преступления относится к «формальным», когда для уголовного преследования не требуются доказательства наступления смерти или вреда здоровью больного по вине врача.
То есть преступным является сам факт оказания небезопасных услуг, а данный состав преступления относится к тяжким. Однако обвинительный приговор по такой статье требует наличия доказательств умышленных действий врача, поставивших в опасность жизнь или здоровье пациента. Сначала приговором районного суда врач-педиатр была признана виновной. В частности, суд поставил ей в вину несвоевременную диагностику пневмонии и запоздалый перевод ребенка в отделение реанимации. Верховный Суд Республики Бурятия сначала утвердил обвинительный приговор.
«Когда на меня было заведено уголовное дело, я в тот момент находилась на седьмом месяце беременности. Первая мысль была: «За что?» Я сама мать, и лечила ребенка, применив правильную тактику лечения, ориентируясь на клинические данные. Как я могла умышленно желать ему смерти?! При ухудшении состояния сразу решение о его переводе в отделение реанимации и интенсивной терапии было принято совместно с заведующим. На следующий день, когда я пришла на работу, то узнала, что ребенок на ИВЛ. Но когда было принято решение о переводе, он находился в сознании и дышал самостоятельно», — рассказала Бекетова «Медицинской России».
Дальше, по словам Бекетовой, в ее жизни начался ад. Изначально она была единственной обвиняемой в гибели ребенка.
«Сразу после предъявления обвинения меня отстранили от работы, было запрещено покидать свое место жительства, общаться со всеми участниками данного случая, приближаться к больнице, где я работала. Надели электронный браслет. Я была постоянно на контроле, как настоящий преступник-рецидивист. Новость получила широкий резонанс в СМИ и все это время в мой адрес сыпались угрозы и проклятия от незнакомых людей. Я знала, что надо бороться до конца, но почему люди, абсолютно не разобравшись в ситуации, готовы первым делом проклясть врачей? Мне было важно отстоять свое честное имя и тех, кто может оказаться в подобной ситуации, поэтому я шла до конца. Хотя адвокат противоположной стороны советовал смириться с приговором и принять его как данность», — признается врач.
В деле, как рассказывает Бекетова, фигурировали две экспертизы: одну проводили в Санкт-Петербурге, другую — в Хабаровске. Первая установила, что прямой причинно-следственной связи между действиями врача и смертью пациента отсутствует.
«Казалось бы, можно было выдохнуть, но нет – вторая экспертиза нашла дефекты в оказании медицинской помощи, которые предположительно могли привести к смерти больного. Но обвинение не строится на предположениях, так можно засудить любого доктора», — говорит врач.
Кассационный суд отменил решения обоих нижестоящих судов, оправдал врача и прекратил уголовное дело с правом на реабилитацию. После этого Верховный Суд РФ отказал стороне обвинения в дальнейшем рассмотрении жалоб на это решение. В основу такого решения кассационный суд положил отсутствие доказательств умышленного бездействия со стороны врача.
Суд также отметил, что в рамках дополнительной экспертизы, проводившейся в Хабаровске, экспертами было лишь высказано предположение о наличии у ребёнка пневмонии уже в момент поступления в больницу. Однако достоверно данный факт экспертами установлен не был, равно как и предыдущей экспертизой, проводившейся в Санкт-Петербурге. Вместе с тем, согласно положениям УПК РФ, обвинительный приговор не может быть основан на предположениях, а все неустранимые сомнения толкуются в пользу обвиняемого.
«Я с детства мечтала стать врачом-педиатром, лечить малышей. За свою врачебную деятельность не сталкивалась с пациентским экстремизмом, угрозами, судами. Всегда казалось, это где-то там, далеко, и в моей жизни не произойдет такое. Если бы знала, что это все случится, то, наверное, не выбрала бы профессию врача. Мне бесконечно жаль эти годы, потраченные на борьбу за мое честное имя, как врача-педиатра. Хотя я благодарна, что этот вопиющий случай свел меня с умными, добрыми людьми, профессионалами своего дела. В данный момент я нахожусь в декретном отпуске: спасибо семье, детям, в домашних хлопотах все это было проще пережить. И, наверное, долго буду отходить от случившегося. Невозможно начать с чистого листа так быстро, когда за плечами годы несправедливого уголовного преследования», — заключила врач.
