• Medrussia:
Угробить ребёнка. Найти виновных. 

26 декабря. Вызов к ребёнку с поводом «температура».

Малыш четырёх лет уже почти не реагировал на внешние и болевые раздражители. Был заметно обезвожен.

– Собирайтесь в больницу! – строгим приказным тоном говорил врач матери четырёхлетнего малыша.

– Да мы не поедем. Ну, куда вот сейчас перед праздниками в больницу ехать, тем более инфекционную? Там ещё что-нибудь подхватим. А тут Новый год впереди, – спокойным тоном отвечала мать.

– А я вас не спрашиваю, поедите вы или нет, – ответил врач. – Я требую собираться.

Мать с неохотой, но стала выполнять требование врача и не торопясь собирать вещи.

– Берите всё самое необходимое и побыстрей, – сказал врач Скорой, укрывая ребёнка небольшим одеялом.

– Сейчас. Я вот только найти не могу…

– Бегом! – рявкнул врач женщине.

Та засуетилась, и уже через несколько минут они сидели в машине Скорой Помощи.

– Серёга! Включай «люстру» и поехали! – обратился доктор к водителю из салона Скорой.

– Понял!

Спустя несколько минут бригада Скорой была уже в приёмном покое детской инфекционной больницы, где после осмотра дежурным врачом было принято незамедлительное решение определить малыша в реанимационное отделение.

Спустя несколько часов мальчик Дима четырёх лет скончался…

Это была уже третья бригада Скорой за неделю, выезжавшая на один и тот же адрес к ребёнку четырёх лет. В первых двух случаях мать категорически отказывалась от госпитализации. Мотивация её была проста: на носу был Новый Год, и ей никак не хотелось встретить праздник на больничной койке с малышом. Все отказы от госпитализации были зафиксированы документально.

Вначале у ребёнка поднялась температура. Был небольшой сухой кашель. Но с каждым вызовом состояние ребёнка потихоньку ухудшалось. За эти дни был и участковый педиатр из поликлиники, который тоже настаивал на госпитализации и даже оставлял направление в стационар. Однако мать всё так же категорически отказывалась. В результате детским врачом было назначено лечение на дому с явкой в поликлинику, куда мать с ребёнком не явилась, и на дом врача не вызвала тоже, видимо, будучи слишком занятой предновогодней суетой. Спустя пару дней у малыша появился многократный жидкий водянистый стул. Лишь на третий день этой дикой потери жидкости организмом ребёнка была снова вызвана Скорая.

На вскрытии оказалось, что у ребёнка была ещё и пневмония, которую не смог выслушать никто. Коварство пневмоний и особенности детского организма таковы, что даже опытный педиатр не услышал её в лёгких вначале заболевания.

28 декабря.

На улицах чувствовалось приближение праздника и новогодняя суета. Хотя и было ещё утро, витрины магазинов уже пестрели гирляндами и небольшими искусственными елями. Однако настроение у фельдшера, работавшего в этот день, было поганое, если не сказать большего. Приближение Нового Года отнюдь не радовало. Скорее наоборот. Проблемы личного характера не давали покоя. Лишь в работе он искал утешение и способ отвлечься.

Машина Скорой как могла пробиралась по узкой зимней городской дороге с сугробами и припаркованными машинами по обочинам.

– Не смог бы работать педиатром, – неожиданно завёл разговор фельдшер.

– Почему? – спросила напарница.

– Ну, помимо того, что люблю детей, мне их жалко. Это единственные пациенты, которых мне по-настоящему жалко в нашей работе. На взрослых внимания не обращаю. Работаю и всё. Эмоций особо нет. А тут – дети. Заложники обстоятельств и глупостей родителей.

Напарница задумчиво промолчала. А фельдшер продолжил:

– А как пережить вид больных детей? Или погибших? Для меня это не под силу. Поэтому в педиатрии работать не смогу. У всех, наверное, есть своя боль в медицине, через которую трудно перешагнуть. Вот у меня эта.

Водитель свернул в последний поворот на нужную улицу.

– У нас что там за повод? – спросил водитель.

– Сердце женское, 30 лет.

– Погоди! Улица Угловая-12. А квартира? – вновь спросил водитель.

– Четвёртая. Чего засуетился-то?

– Позавчера, Антоха, доктор оттуда ребёнка увозил, который умер потом в больнице? – вновь задал вопрос водитель.

Фельдшер побледнел. До адреса, на который вызвали Скорую, оставалась пара сотен метров.

– Сегодня какое число? – спросил фельдшер сквозь огромный ком в горле.

– Двадцать восьмое.

– Твою ж мать! – вскрикнул фельдшер. – Мы к детскому гробу едем!

И это действительно оказалось так. Около небольшого двухэтажного деревянного дома на крыльце стояла маленькая крышка гроба.

Фельдшеру не хотелось выходить из машины. Он всеми силами пытался отводить взгляд от всего того, что могло терзать душу.

«К матери приехали. Только в другой комнате пожалуйста!» – думал он, поднимаясь по лестнице. Но по злой иронии судьбы уже в квартире, опустив глаза в пол, зашёл в комнату и услышал за спиной голос какой-то женщины:

– Доктор! Не сюда. В другую комнату пойдёмте.

Подняв глаза, он увидел маленький детский гроб с телом того самого мальчика четырёх лет.

Быстро опустив глаза, стараясь держаться, он проследовал за женщиной в чёрном платке в соседнюю комнату, где на кровати действительно лежала мать покойного ребёнка, практически ни на что не реагируя и глядя в одну точку. Вокруг на стенах повсюду были фотографии того самого мальчика, ещё живого и полного счастья.

Кое-как мать удалось вынудить на хоть какую-то беседу. Слова поддержки были для неё, конечно, пусты. Но хоть что-то сделать было нужно. И вот, держа эту женщину за руку, чего раньше фельдшер никогда не делал, он поймал себя на мысли о жалости к ней.

Глаза фельдшера всё продолжали бегать по стенам, где висели фотографии. Внезапно он заметил, что на некоторых фотография ещё один мальчишка лет девяти-десяти.

Подойдя к одной из таких фото, фельдшер спросил у женщины, провожавшей его в комнату:

– А это кто?

– Это тоже её сын. Девять лет ему.

– Убирайте все фото с покойным. Слышите? Все с глаз долой. Чтоб никакого напоминания на глаза не попадалось. На живого пусть смотрит. На старшего. Ей есть для чего жить. Иначе это добром не кончится для неё. Убирайте!

Родственницы убитой горем матери одобрительно грустно закивали головами, при этом тяжело вздохнув.

Фельдшер вновь повернулся к матери умершего ребёнка:

– Вам есть для чего жить. Слышите меня?

По щекам её потекли слёзы.

«Уже хорошо. Пусть плачет», – подумал фельдшер и поспешил удалиться. Но…

– Я зайду, – сказал он напарнице и заглянул в комнату с телом ребёнка.

Ребёнок, как казалось фельдшеру, лежал совсем как живой. Есть такой визуальный обман, когда видишь молодых умерших в день перед погребением: начинает казаться, что они дышат. Будто грудная клетка амплитудно двигается. Но, глядя на маленького ребёнка, это казалось чересчур отчётливым. Будто сейчас проснётся и побежит искать маму…

Фельдшер долго не мог придти в себя. Попросив водителя после этого вызова отъехать к откосу, он вышел из машины и закурил, глядя на Заречную часть его города. По телу была дрожь то ли от холода, то ли от увиденного.

Спустя несколько дней после наступления Нового Года…

– Куда едем? – бодро спросил водитель.

– Угловая-12. Мы там были смены три назад, – ответил фельдшер.

– Опять к мамаше что ли? – чуть ли разом спросили напарница и водитель.

– Опять к ней.

– К ней каждую смену ездят наши, – констатировал факт водитель.

– Я знаю…

Вновь в той же самой комнате лежала та самая убитая горем мать. Всё тот же взгляд в одну точку. На этот раз рядом был отец погибшего ребёнка, которого ранее дома не наблюдала ни одна бригада Скорой и от которого дико несло перегаром. Был там и девятилетний сын женщины, который, несмотря на глубокую ночь, от матери не отходил и сидел рядом.

– Она вот вроде нормально себя чувствует, – начал говорить мужчина. – По дому даже какие-то дела делает. Но вот иногда на неё вот это находит, и я не знаю, что делать. И мне страшно, и ребёнка пугает.

– Я же сказал убрать! – строго сказал фельдшер.

– Не понял. Чего убрать?

– Фотографии убрать!

Фотографии погибшего ребёнка оставались на своих местах как в день похорон. Фельдшер знал, что постоянное созерцание тех, кого уже нет с нами, до добра может не довести. Особенно, если это касалось случаев, когда родители пережили своих детей. Это страшно. Но ещё более страшно постоянно наблюдать за их жизнерадостными лицами на фото, зная при этом, что с нами их более не будет никогда.

– Ну, память же, – неуверенным тоном сказал мужчина.

– Память в голове должна быть, – разумно ответил фельдшер.

– Вы чего убиваться продолжаете? – продолжил он. – Ребёнка пугаете. Вам же есть для чего жить. Он сидит сейчас рядом с Вами, переживает. Спать не может. Бросьте.

Понимаю, что трудно. Хотя понять такое горе невозможно. Но надо дальше жить. У Вас ещё ребёнок один. Посмотрите на него.

Женщина демонстративно отвернулась в другую сторону. И вот тут из сердца фельдшера сразу испарилась жалость к этой женщине. Ему стало как-то противно от её поведения. Он почувствовал подвох.

– Вам старший нужен? Или не нужен? – раздражённо спросил фельдшер.

– Мне ничего не надо, – промолвила женщина.

– Тогда и мы здесь не нужны, – ответил фельдшер, принявшись с напарницей собираться и удалиться.

– Вы извините её, – начал говорить её супруг. – Ребёнка врачи уморили. Ей с этим жить надо как-то теперь.

Эти слова повергли фельдшера в шок. Отец погибшего мальчика продолжил:

– Столько врачей не могли пневмонию определить.

– Так а Вы в больницу чего не ехали? Отказы писали?

– Так нас отговаривали. Говорили, что лучше дома лечиться. Тем более перед праздниками, – спокойно ответил мужчина.

– Это кто Вам сказал? – обезумлено спросил фельдшер. – Да всё не так было!

– Ну, мне разве есть смысл врать?

– Вам? Вам нет. А вот ей, – фельдшер гневно посмотрел на лежащую на кровати супругу мужчины. – ей смысл врать есть. Да ещё какой. Вы у неё спросите, как было. Может расскажет.

Мужчина замолчал, а бригада Скорой удалилась.

После фельдшер ехал в машине Скорой будто искупавшись в грязи и думал, что все эти дни весь этот театр не только был связан с переживаниями женщины за гибель ребёнка. Ему было противно от того, что он испытывал жалость к этому человеку, размышляя о том, что её больше угнетала собственная вина, чем смерть малыша.

Сложно сказать почему, но больше по этому адресу к этой женщине не выезжала ни одна бригада. Может быть та семья сменила место жительства. Может быть слова фельдшера хоть как-то на неё подействовали, что нужно жить дальше. А может женщина оправилась от тяжёлой душевной травмы, скинув груз ответственности за гибель своего ребёнка на других. Ведь виновные были успешно ей найдены…

Автор: Максим Александров, фельдшер скорой помощи, г. Нижний Новгород

Loading...
Максим Александров
Искренне и без цензуры