Проблема врачебной ошибки на сегодняшний день остаётся неразрешённой не только в родном отечестве, но и во всём мире в целом. В силу различных обстоятельств врачи ошибались, ошибаются и будут ошибаться, и изменить естественный ход событий невозможно.
Никто не хотел убивать
Говоря о проблеме врачебных ошибок, по моему мнению, в первую очередь стоит учитывать следующий немаловажный факт. В практической лечебной деятельности любого профиля почти полностью исключена возможность описания ситуации с помощью распространённой у юристов формулировки «умышленное нанесение вреда». Даже крайняя степень профессиональной деформации и деградации, нередко толкающая доктора на необдуманные и весьма нелогичные поступки, имеет свои табу. Переступить через них априори невозможно как начинающему специалисту, так и умудрённому опытом эскулапу. Осознание прогрессирующего снижения собственной эффективности естественным образом “выдавливает” человека из специальности. Как правило, врач действует в русле одной из двух стратегий: либо вкладывает всю душу в лечение конкретного больного, либо формально выполняет соответствующий протокол. И умысел на причинение вреда (в юридическом смысле) в обеих этих стратегиях можно проследить только весьма относительно. Причина выбора врачом того или иного подхода зачастую кроется непосредственно в отношении пациента как к лечебному процессу, так и лично к доктору. Факт того, что доктор не заинтересован изначально в негативном результате, абсолютно очевиден.
Также очевидно, что, помимо обладания значительным количеством узкопрофильных знаний и навыков, врач является самым обыкновенным человеком. Он тянет на себе огромный воз бытовых забот и, в результате перегрузок и неизбежного хронического стресса (зачастую незаметного на первый взгляд) постоянно находится в «зоне риска» психологического и физического срыва.
Важно понимать и то, что, независимо от организационной структуры лечебного учреждения (государственное оно или частное), врач зависит не только от клинической ситуации, но и от «профессионального социума», и от местного административного ресурса. А он, как известно, зачастую подавляет не просто разумную инициативу специалиста, но и личность врача.
Таким образом, именно перечисленное выше в основном и создаёт предпосылки для непреднамеренного возникновения ситуации, в которой возможны врачебные ошибки (случаи явной халатности и прочих противоправных действий медиков я не рассматриваю). Иначе говоря, вероятность возникновения врачебной ошибки в значительной степени обусловлена так называемыми внешними факторами. Аспекты же личностного характера так или иначе смещаются на задний план – тогда как они, на самом деле, имеют огромное значение.
«Физика» и лирика: не только факты, но и чувства
Можно до бесконечности повторять прописные истины из серии “не ошибается тот, кто не работает”, “лес рубят – щепки летят”, и тому подобные. Однако, когда речь заходит именно про врачебные ошибки, и без того двойственное отношение рядовых граждан к медицине неизбежно перекашивается в «негативную» сторону. И дело здесь даже не в пресловутом общественном резонансе, который зачастую получают подобные случаи. Так называемое “разжигание страстей” в СМИ не имеет ничего общего с чувствами, которые неизбежно испытывает пострадавший от невольного врачебного заблуждения и его близкие. Эмоциональный шквал, нередко граничащий с состоянием психоэмоционального стресса, начисто лишает человека способности спокойно и размеренно анализировать произошедшее. Это приводит к принятию спонтанных решений, ещё больше усугубляющих и без того непростое положение. В конце концов всё это может не просто завести в тупик всех участников лечебного процесса, но и явиться причиной осложнений разной степени вплоть до фатальных.
На мой взгляд, проблему врачебной ошибки необходимо рассматривать, постоянно обращая внимание на связь самого деяния и его восприятия как пациентом, так и врачом. И если позиция пациента при возникновении осложнений более или менее ясна, то состояние внутреннего мира доктора заслуживает особенно пристального внимания – хотя бы потому, что результат начатого им действия в любом случае замыкается на нём же самом. Между тем, на мой взгляд, невозможно требовать понимания всех перечисленных выше факторов от пострадавшего в результате врачебной ошибки. Кроме того, я уверен, что не надо также и сразу настаивать на полном осмыслении пациентом всего происходящего. Призывать человека, испытавшего сильнейший психоэмоциональный стресс, к всестороннему восприятию доселе неведомой информации попросту непристойно по отношению к личности больного. Поэтому взаимопонимание, лежащее в основе успеха любого лечебного процесса, должно присутствовать даже в столь напряжённых условиях. И основа такого взаимопонимания заложена в отношении к произошедшему со стороны врачей, которые будут продолжать лечение пациента, пострадавшего от невольно допущенной ошибки.
Куда исчезло «чувство локтя»?
Практически повсеместное отсутствие коллегиальности в современном медицинском сообществе (несоблюдение этико-деонтологических принципов в системе врач-врач, отсутствие полноценной “рабочей” обратной связи с администрацией, отсутствие квалифицированной правовой защиты специалиста, и т.п.) – крайне важный момент, без рассмотрения которого разговор о врачебных ошибках обойтись попросту не может. Врачебная солидарность в правильном понимании смысла этого термина, тактичность, чувство локтя и многое другое – вот тот фундамент, на котором возможно построение полноценного лечебного процесса, включающего исправление врачебных ошибок. Коллегиальность – краеугольная составляющая абсолютно любого лечебного процесса. Именно это личностное качество истинного профессионала и определяет ту самую должную преемственность оказания медицинской помощи, что крайне необходима не только из соображений медицинской этики и деонтологии, но и порой имеет решающее значение в исходе лечебного процесса.
Следует признать, что тотальная коммерциализация здравоохранения и его превращение в сферу услуг не только не способствует восстановлению перечисленных выше качеств, но и активно мешает взаимопониманию в медицинской среде в целом. А ведь консенсус между медиками – это не что иное, как гарант непоколебимости их общей позиции в отношении лечебной тактики, применимой к каждому конкретному заболеванию. При этом, помимо “общего” языка между специалистами, крепнет и их принципиальная позиция в отношении правильности подхода к осуществляемому лечению. И, что особенно важно, подобное консолидированное единство мнений и взглядов не может остаться незамеченным и самим пациентом. Повторюсь, речь идёт не о так называемой круговой поруке, целью которой является исключительно защита чести мундира. Объективность информации, доведённой до пациента несколькими независимыми друг от друга врачами, вне всякого сомнения, должна коррелироваться с его изначальным субъективным представлением как непосредственно о самом докторе, так и обо всём произошедшем во время лечения.
К сожалению, моральные качества, необходимые врачу как представителю самой гуманной профессии в мире, сегодня зачастую безвозвратно утрачены за счёт сформированных в сознании современных врачей неверных ориентиров своего последующего развития – как в рамках узкой специализации, так и на ниве врачевания вообще (не у всех, но у многих). Медицина, являющаяся слепком современного общества, так же переживает все происходящие в нём социальные катаклизмы. Это не может не отразиться на личности врачей, являющихся её неотъемлемыми составляющими единицами. И именно поэтому возрождение старых традиций врачевания, заложенных в основу медицины, является приоритетным направлением в деле её сохранения и на сегодняшний день.
Пациент – объект или партнёр?
Для того, чтобы минимизировать возникновение конфликтных ситуаций по поводу реально имевших место врачебных ошибок (причём речь идёт о конфликтах, нередко выходящих за пределы лечебной сферы), необходимым условием будет не только достижение взаимопонимания между врачами. Здесь не обойтись и без понимания данного единства самим пациентом. Авторитетное и однородное представление всех специалистов о произошедшем плюс осознание пациентом искреннего желания ему помочь – собственно и есть гарантия того, что проблема решится там, где, собственно, это и должно произойти. А именно – исключительно в самой системе врач-пациент. Рано или поздно (при том, что подход со стороны специалистов будет деликатным и тактичным) каждый человек обязательно осознает всё: и суть произошедшего, и роль каждого из участников лечебного процесса в случившемся, и степень вины врача, невольно допустившего просчёт, а также определенную «волю обстоятельств» (индивидуальные особенности течения болезни и обусловленные этим реальные возможности специалиста). После того, как эмоции отступят и к пострадавшему вернётся способность к беспристрастному анализу произошедшего с ним, понимание правоты действий доктора станет очевидным, несмотря на пережитые страдания. И всё это неминуемо приведёт к обоюдному осознанию истины, гласящей, что врач действительно имеет право на ошибку, но вместе с тем полностью лишён такового на равнодушие.
Пострадавший от врачебной ошибки пациент и его родственники не обязаны сразу же понимать врача, даже если последний ни в чём не виноват. Врача должны понимать его коллеги, а пациент должен видеть это понимание. Повторюсь, не круговую поруку, а именно понимание. Практически любой адекватный пациент может отличить искреннее отношение от лицемерия и лжи. Поэтому, если пациент изначально видел по-настоящему открытый подход со стороны доктора, то почва для последующего конфликта отсутствует в принципе.
Ни в одной стране мира ни один врач не в состоянии предсказать “до сотых долей” не только прогноз лечения, но и особенности его протекания. Погружение в неопределённость – неизбежный спутник ятрогенного вмешательства в организм человека. И, если для врача этот факт очевиден, для пациента он порой остаётся «за кадром» – зачастую, к сожалению, не без участия специалиста, осуществляющего и контролирующего лечебный процесс. Именно поэтому определяющими вехами в понимании самим пациентом причин внезапных осложнений должны быть не только исчерпывающая (порою даже гипертрофированная) информируемость пациента, но и полнейшая, доступная для понимания «прозрачность» лечения – как для больного, так и для самого врача.
И это их общее право, основа всех основ – право понять и быть понятым.
Имеет ли право врач спокойно выполнять свою работу не оглядываясь, и не прибывая в постоянной напряжённости от ожидания внезапного удара со стороны – просто делать своё дело, и не более?
Тварь я дрожащая или право имею?
Бессмертная фраза классика, пришедшая к нам через века, и застывшая немым вопросом в уголках уставших глаз врача, крик души, порождаемый неотвратимой уродливой действительностью, остаётся без ответа и по сегодняшний день. Вопрос глобальный по сути и вместе с тем прежде всего нацеленный на насущный быт, несмотря на весь пафос, в прикладном его значении достаточно лаконичен и прост. Ибо он затрагивает элементарные понятия, абсолютно наглядные своей очевидности.
Автор: врач Михаил Колпинский, г. Санкт-Петербург
Как сообщалось ранее, на приеме цветущая на вид, немного полноватая женщина 50-и лет. Знаете, есть такие люди, от которых за версту заражаешься оптимизмом и целый день ходишь в приподнятом настроении. Обычный плановый осмотр, мазок на онкоцитологию, УЗИ органов малого таза. Все то же самое, что и год назад, и два, и три. Показывает фотографию внучки, рассказывает про онкобольного мужа, у которого пока все хорошо, сетует, что не снимают инвалидность, не может официально устроиться на работу. Подробнее читайте: «Иногда лучше подождать, чем лечить»: врач — об ошибках коллег.
